Глава 1: Падение Икара Остров дрожал в горячем воздухе, Остров дрожал в горячем воздухе, словно мираж. С моря поднимался густой солёный туман, окутывая древние руины. Ветер больше не шевелил строительные леса, не гнал пыль по плитам храма. Всё стихло, будто само время затаило дыхание. Ричард знал, что не должен был здесь находиться. Но он не мог уйти. Он стоял на краю крыши, под его ногами – пропасть. Где-то внизу, далеко под ним, раскопки спали в зное. Индийские рабочие рассеялись у подножия, не подозревая, что здесь, наверху, человек делает шаг в неизвестность. Он приложил ладонь к раскалённой кладке. Стены пережили шесть эпох. Почему их так много раз перестраивали? Что скрывалось под ними? Он наклонился вперёд, вглядываясь в узкую дверцу, о которой никто не упоминал в отчётах. Она не должна была здесь быть. Пальцы соскользнули по камню. Маленькая, почти незаметная выемка. Он толкнул плиту. Шаг. Второй. Третий. Резкий скрип. Щелчок. И что-то хрустнуло под ногами. Мир дрогнул. Леса осели. Деревянные балки затрещали, как сломанные кости. Гравий посыпался вниз, и вместе с ним – он. Шесть метров. Достаточно, чтобы не выжить. Достаточно, чтобы исчезнуть. Глухой удар. Тьма. Глава 2: Между жизнью и смертью Военный вертолёт поднялся над океаном, разрезая воздушные потоки. Всё произошло слишком быстро. Как будто кто-то ждал этого. Госпиталь в Мумбаи встретил их ровным светом галогенных ламп. Коридоры, скользкие, как лёд, запах антисептиков, тени врачей, мелькающих в белом мареве. Ричард в реанимации. Парализован. В критическом состоянии. Его шансы – 50 на 50. Но он жив. Пока что. Анна шагнула в холл аэропорта, задержавшись у зеркала. Бледное лицо, прядь светлых волос выбилась из-под шляпы. Чёрные очки. Чтобы никто не видел её глаз. Чтобы никто не видел страха. Она должна держаться. Но что, если он больше никогда не заговорит? Тьма. Глава 3: Звонок бабушке Лондон накрывал холодный дождь, разбиваясь о старинные окна. Анна знала, что бабушка возьмёт трубку с первого гудка. Она всегда брала. Она всегда знала всё первой. — Анна. Чёткий, безупречный голос, будто чеканная монета. — Ричард… – Анна сглотнула. – В коме. — Я в курсе. Конечно. Она всегда в курсе. — Вы знали, что этот проект опасен? — Я знала, что он не его уровень. Анна сжала кулаки. Что она знает? Почему молчит? — Оставайся в гостинице. Жди инструкции. Щелчок. Обрезанная тишина. Анна стиснула зубы. Она не будет ждать. Тьма. Глава 4: Разговор с мистером Ганешем Анна нашла номер в письмах Ричарда. Ганеш. Директор проекта. Он должен знать, что произошло. Гудки. Щелчок. Напряжённое дыхание в трубке. — Анна? — Вы знали, что Ричард полез на крышу? Пауза. Лёгкий стук пальцев по столу. — Мы не знаем, зачем он туда пошёл. Ложь. Он нервничает. Он что-то скрывает. — Он занимался артефактами? — Анна… я не могу говорить об этом. — Почему? — Это не моя компетенция. Щелчок. Разорванная связь. Сообщение через минуту: «Забудьте это.» Анна медленно положила телефон. Что-то здесь не так. Тьма. Глава 5: Архивы, боты и тайны Гостиничный номер. Ночь. Дождь барабанит по стеклу. Анна открывает ноутбук. Запаролен. Ричард никогда не ставил пароли. Блокнот. Последняя запись: «Фотографии загружены на сервер. Локальные файлы пришлось удалить.» Почему он это написал? Кого он боялся? И что именно он нашёл? Она начинает искать. Доктор Рау. Дварака. Запретные раскопки. Форум. «Доктора Рау убрали.» Сотни ботов атакуют автора. Пост удалён. Фото исчезли. Анна откинулась на спинку кресла. Это не случайность. Кто-то знал. Кто-то не хотел, чтобы правда всплыла. Но она найдёт её.словно мираж. С моря поднимался густой солёный туман, окутывая древние руины. Ветер больше не шевелил строительные леса, не гнал пыль по плитам храма. Всё стихло, будто само время затаило дыхание. Ричард знал, что не должен был здесь находиться. Но он не мог уйти. Он стоял на краю крыши, под его ногами — пропасть. Где-то внизу, далеко под ним, раскопки спали в зное. Индийские рабочие рассеялись у подножия, не подозревая, что здесь, наверху, человек делает шаг в неизвестность. Он приложил ладонь к раскалённой кладке. Стены пережили шесть эпох. Почему их так много раз перестраивали? Что скрывалось под ними? Он наклонился вперёд, вглядываясь в узкую дверцу, о которой никто не упоминал в отчётах. Она не должна была здесь быть. Пальцы соскользнули по камню. Маленькая, почти незаметная выемка. Он толкнул плиту. Шаг. Второй. Третий. Резкий скрип. Щелчок. И что-то хрустнуло под ногами. Мир дрогнул. Леса осели. Деревянные балки затрещали, как сломанные кости. Гравий посыпался вниз, и вместе с ним — он. Шесть метров. Достаточно, чтобы не выжить. Достаточно, чтобы исчезнуть. Глухой удар. Военный вертолёт поднялся над океаном, разрезая воздушные потоки. Всё произошло слишком быстро. Как будто кто-то ждал этого. Госпиталь в Мумбаи встретил их ровным светом галогенных ламп. Коридоры, скользкие, как лёд, запах антисептиков, тени врачей, мелькающих в белом мареве. Ричард в реанимации. Парализован. В критическом состоянии. Его шансы — 50 на 50. Но он жив. Пока что. Анна шагнула в холл аэропорта, задержавшись у зеркала. Бледное лицо, прядь светлых волос выбилась из-под шляпы. Чёрные очки. Чтобы никто не видел её глаз. Чтобы никто не видел страха. Она должна держаться. Но что, если он больше никогда не заговорит? Лондон накрывал холодный дождь, разбиваясь о старинные окна. Анна знала, что бабушка возьмёт трубку с первого гудка. Она всегда брала. Она всегда знала всё первой. — Анна. Чёткий, безупречный голос, будто чеканная монета. — Ричард… — Анна сглотнула. — В коме. — Я в курсе. Конечно. Она всегда в курсе. — Вы знали, что этот проект опасен? — Я знала, что он не его уровень. Анна сжала кулаки. Что она знает? Почему молчит? — Оставайся в гостинице. Жди инструкции. Щелчок. Обрезанная тишина. Анна стиснула зубы. Она не будет ждать. Анна нашла номер в письмах Ричарда. Ганеш. Директор проекта. Он должен знать, что произошло. Гудки. Щелчок. Напряжённое дыхание в трубке. — Анна? — Вы знали, что Ричард полез на крышу? Пауза. Лёгкий стук пальцев по столу. — Мы не знаем, зачем он туда пошёл. Ложь. Он нервничает. Он что-то скрывает. — Он занимался артефактами? — Анна… я не могу говорить об этом. — Почему? — Это не моя компетенция. Щелчок. Разорванная связь. Сообщение через минуту: «Забудьте это.» Анна медленно положила телефон. Что-то здесь не так. Гостиничный номер. Ночь. Дождь барабанит по стеклу. Анна открывает ноутбук. Запаролен. Ричард никогда не ставил пароли. Блокнот. Последняя запись: «Фотографии загружены на сервер. Локальные файлы пришлось удалить.» Почему он это написал? Кого он боялся? И что именно он нашёл? Она начинает искать. Доктор Рау. Дварака. Запретные раскопки. Форум. «Доктора Рау убрали.» Сотни ботов атакуют автора. Пост удалён. Фото исчезли. Анна откинулась на спинку кресла. Это не случайность. Кто-то знал. Кто-то не хотел, чтобы правда всплыла. Но она найдёт её. Глава 6: Исчезнувшие вещи Гостиничный номер. Жара. Воздух неподвижен, как в стеклянной коробке. Анна осторожно разложила вещи Ричарда на кровати, пытаясь воссоздать его привычный порядок. Серые футболки, походные брюки, книга в кожаном переплёте. Ноутбук. Но что-то было не так. Где камера? Где планшет? Где его лабораторный кейс? Что-то исчезло. Она нахмурилась. Ричард был педантичен. Он собирал вещи сам. И у него всегда был один и тот же набор. Но сейчас часть его жизни будто стёрли. А вместо его ноутбука – чужой. Она взяла его в руки. Тот же бренд. Та же модель. Но это не его. Экран треснут. Крышка вмята. Как будто кто-то ударил его с силой. Он даже не включается. Это подмена. Звонок в госпиталь. — Все вещи были отправлены сразу же, мадам. — Вы уверены? — Абсолютно. Всё, что у него было в палатке, собрали и передали вам. Ложь. Она помогала ему собираться в экспедицию. Она знала каждую деталь. Но часть вещей исчезла. Кто-то их забрал. Звонок Ганешу. Гудки. Щелчок. Голос напряжённый, будто он ждал этого звонка. — Анна? — Где вещи моего мужа? Пауза. Лёгкий вдох, как у человека, который только что решил, что соврёт. — Все вещи вам отправили. Всё, что было в лагере. — Ложь. — Анна, пожалуйста… Голос осекается. Он нервничает. Он знает больше, чем говорит. — Ричард в коме. Вам стоит немного отдохнуть. — Что? — Вы можете поехать куда-нибудь. Мы вас оповестим, если что-то изменится. Не врачи. Не больница. Министерство. Почему им важно, чтобы она уехала? Анна медленно положила телефон. Её хотят убрать. Но почему? Что было на той камере? Что было в ноутбуке? Что знал Ричард? Тьма. Глава 7: Страховка и расследование Мумбаи накрывал вечерний зной. Воздух был густым, наполненным специями, выхлопными газами и морской солью. За окном проносились рикши, мотоциклы, голоса уличных торговцев смешивались с отдалённым гулом города. Влажность оседала на стекле, скрывая за собой вид на порт. Анна сидела в кресле в гостиничном номере, закинув ногу на ногу. Перед ней – ноутбук, камера включена. Она собиралась задавать вопросы. И получать ответы. На экране появилось лицо – господин Клаус. Он был чисто выбрит, с тонкими усами, в прямоугольных очках в тонкой оправе. Светлая рубашка, идеально отглаженная, дорогой серый пиджак. Вежливый, собранный, невозмутимый. Человек, которого ничего не трогает. За его спиной – офис в Лондоне, строгий, холодный, идеальный порядок. В окне серый дождь. В комнате – ни одного лишнего предмета. Анна поправила микрофон. Она знала таких людей. И знала, что ему глубоко наплевать на её состояние. Клаус поправил очки. — Добрый день, миссис Тилль. — Уже вечер. Он тоже смотрел прямо в камеру. Но его взгляд был холоден. — Я понимаю, что у вас много вопросов. — Мой муж в коме. Никакой реакции. Клаус моргнул ровно один раз. — Да, мы в курсе. Страховой случай требует расследования. — Почему? — Потому что сумма велика. А обстоятельства… сложны. Анна сжала губы. — Какие обстоятельства? — Мы должны выяснить, какая страховая компания несёт ответственность. — Это займёт шесть месяцев? Клаус сделал паузу. — Возможно. Анне хочется кричать. Но этот человек – глухая стена. Она выдохнула, пытаясь не сорваться. — Вы ведёте дело? — Да. — Но со мной говорить не хотели. Клаус сделал движение пальцами – словно стирал что-то невидимое со стола. — Меня только назначили. Мне нужно время. Анна кивнула. Значит, он ничего не скажет. Пока. — Когда вы будете в Индии? — Через несколько дней. Он говорил это так, словно обсуждал погоду. Как будто это не имеет никакого значения. Но для неё имеет. Он будет здесь. И он узнает правду. — Я свяжусь с вами. Щелчок. Разорванная связь. Анна смотрела в пустой экран. Этот человек – ключ. Но поможет ли он ей? Или он здесь, чтобы скрыть правду? Тьма. Глава 8: Новый игрок Мумбаи утопал в вечернем зное. Сквозь толстые шторы гостиничного номера пробивался оранжевый свет уличных фонарей, растворяясь в тени. Анна сидела перед ноутбуком, сцепив пальцы. Новый звонок. Клаус на связи. Она ждала этого разговора. Но знала, что не услышит ничего, что даст ей настоящие ответы. На экране появилось знакомое лицо – господин Клаус, всё такой же аккуратный, выверенный, бесстрастный. Светлая рубашка, серый пиджак, идеальный порядок на фоне. В Лондоне всё так же моросил дождь. Как будто ничего не изменилось. Клаус поправил очки. — Добрый вечер, миссис Тилль. — Новости есть? Голос Анны – ровный, почти холодный. Она не хочет показывать эмоции. — Да. Мы передаём дело частному детективу. — Кому? Она напряглась. — Ганс Шульц. Очень компетентный специалист. Имя было ей незнакомо. Но в этом не было ничего странного. Она не работала с детективами. — Когда он свяжется со мной? — Он вылетает в Индию на следующей неделе. — То есть ещё ждать? Пауза. Клаус выдерживает её молча. — Да, миссис Тилль. Вам придётся подождать. Анна стискивает зубы. Ей надоело ждать. Ричард в коме. Вещи исчезли. Тайны множатся. А ей говорят – ждите. Ганс Шульц. Молодой. Опыт международных расследований. «Выслали лучшего агента». Но что он будет расследовать? Несчастный случай? Или что-то большее? — Не переживайте, миссис Тилль. Просто сотрудничайте с ним. Мы понимаем, о каких суммах идёт речь. Анна смотрит в экран. Она не хочет говорить «спасибо». Она хочет действия. Но у неё его нет. Пока что. — Хорошо. Спасибо. Голос ровный, но внутри – напряжение, как натянутая струна. Щелчок. Разорванная связь. Теперь – только ждать. Но ждать Анна не умела. Тьма. Глава 9: Сон о Двараке Полёт обрывается. Золотой свет исчезает, как разбитое стекло, рассыпаясь на тысячи бледных искр. Пространство сжимается, закручиваясь в воронку. Ричард чувствует, как его тянет назад. Куда? В оболочку. В этот кожаный мешок. Импульсы энергии пронзают его сознание. Вены, нервы, мышцы — всё собирается в форму, в сосуд, в клетку. Кальциевый экзоскелет. Сухожилия. Кровь, течущая по артериям. Биологический механизм. Так нелепо. Так тяжело. Он чувствует плотность, гравитацию, боль. Это тело. Это Ричард. Но разве он был только телом? Он открывает глаза. Свет. Резкий, стерильный, белый. Лампы висят над ним, как слепящие солнца. Тени людей в масках. Голоса. Что это за место? Где он? «Ричард! Вы меня слышите?» Голос далёкий, искажённый, как будто идёт через воду. Глаза… Они не слушаются. Он пытается моргнуть. Ничего. Тело неподвижно, как застывшая глина. Это ловушка? Это сон? Он собирает все силы и медленно, с чудовищным усилием заставляет веко дрогнуть. Раз — ничего. Два — почти. Три… И оно подчиняется. Лёгкое движение века, как шторм, разрывает пространство. Он слышит, как врач говорит: «Он реагирует! Он нас слышит!» Но он не может говорить. Он пытается открыть рот. Губы шевелятся, но нет ни звука. Он — как рыба, выброшенная на берег. Пытается дышать, пытается кричать. Но тело — чужое. Он — пленник. Биоробот из аминокислот и химических реакций. Так ли люди на самом деле связаны с этими оболочками? Разве они — только это? Он видел истину. И теперь его снова затянуло в ловушку плоти. И никто вокруг не знает, откуда он только что вернулся. Тьма. Глава 10: Возвращение в тело Полёт обрывается. Золотой свет исчезает, как разбитое стекло, рассыпаясь на тысячи бледных искр. Пространство сжимается, закручиваясь в воронку. Ричард чувствует, как его тянет назад. Куда? В оболочку. В этот кожаный мешок. Импульсы энергии пронзают его сознание. Вены, нервы, мышцы — всё собирается в форму, в сосуд, в клетку. Кальциевый экзоскелет. Сухожилия. Кровь, течущая по артериям. Биологический механизм. Так нелепо. Так тяжело. Он чувствует плотность, гравитацию, боль. Это тело. Это Ричард. Но разве он был только телом? Он открывает глаза. Свет. Резкий, стерильный, белый. Лампы висят над ним, как слепящие солнца. Тени людей в масках. Голоса. Что это за место? Где он? «Ричард! Вы меня слышите?» Голос далёкий, искажённый, как будто идёт через воду. Глаза… Они не слушаются. Он пытается моргнуть. Ничего. Тело неподвижно, как застывшая глина. Это ловушка? Это сон? Он собирает все силы и медленно, с чудовищным усилием заставляет веко дрогнуть. Раз — ничего. Два — почти. Три… И оно подчиняется. Лёгкое движение века, как шторм, разрывает пространство. Он слышит, как врач говорит: «Он реагирует! Он нас слышит!» Но он не может говорить. Он пытается открыть рот. Губы шевелятся, но нет ни звука. Он — как рыба, выброшенная на берег. Пытается дышать, пытается кричать. Но тело — чужое. Он — пленник. Биоробот из аминокислот и химических реакций. Так ли люди на самом деле связаны с этими оболочками? Разве они — только это? Он видел истину. И теперь его снова затянуло в ловушку плоти. И никто вокруг не знает, откуда он только что вернулся. Тьма. Глава 11: Встреча с Гансом Шульцем Мумбаи сиял тысячами огней. С высоты кафе на крыше город казался живым, как пульсирующее сердце. Машины неслись по проспектам, лодки скользили по воде, а в тёплом воздухе витал аромат специй, кофе и выхлопных газов. Анна стояла у перил, вдыхая горячий вечер. Она не знала, чего ожидать от Ганса Шульца. Но определённо не этого. Не высокого, атлетичного мужчину в белой рубашке, с расслабленной улыбкой и лёгким немецким акцентом. Не человека, который выглядел так, словно только что вышел из тренажёрного зала или с татами. Он не был стандартным офисным детективом. Он был хищником, привыкшим к свободе. И явно знал себе цену. Ганс сел напротив, заказал чёрный кофе, скользнул взглядом по Анне. Не откровенно, не грубо — скорее оценивающе. Как человек, который привык мгновенно понимать, с кем имеет дело. — Фрау Тилль, — его голос был ровным, спокойным. — Я ожидал кого-то другого. — И кого же? — Я думал, что вы будете нервничать. Кричать. Требовать справедливости. Он улыбнулся. Лёгкий блеск самодовольства в глазах. Анна едва заметно сжала губы. — Я уже прошла этот этап. Ганс кивнул, отпивая кофе. Он не перебивал. Не спешил. Он дал ей говорить. Профессиональный навык — агент умеет слушать. Анна говорила. Про Ричарда. Про несчастный случай. Про Ганеша, который явно что-то скрывал. Про странные леса и поспешную эвакуацию. Но не про интернет. Не про Двараку. Пока не говорила. Она смотрела, слушала, наблюдала за ним. Но и он — тоже. Ганс делал записи в блокноте. Тонкие линии, аккуратные буквы. Блокнот никто, кроме него, не увидит. Как только он записывал что-то важное, тут же закрывал его. Анна заметила. Ганс давал ей почувствовать, что слушает. Но ничего не отдавал взамен. Пока. Разговор длился долго. Кофе сменился бокалом виски. Ганс улыбался, и разговор оживал. Но он так и не сказал, что думает обо всём этом. Анна это чувствовала. Он её тестировал. Выявлял слабые места. Ждал, когда она скажет что-то, что выведет его на новый уровень понимания. Но она не глупа. Она тоже играла. Пока она просто рассказывала ему официальную версию. Но не всю правду. Потому что не была уверена, можно ли ему доверять. Тьма. Глава 12: Доверие и сомнения Ночь над Мумбаи тёплая, густая, пропитанная ароматами кардамона и горького кофе. Город под ними пульсировал светом тысяч фонарей, но на крыше кафе, где они сидели, царила почти интимная тишина. Ганс слушал. Записывал. Его взгляд скользил по лицу Анны — не просто внимательный, а пронзительный. Как будто он собирал её по кусочкам. Она это чувствовала. В нём не было ни дружелюбия, ни агрессии. Только наблюдение. Она понимала: он просчитывал её. Как будто у него в голове существовали алгоритмы, прокручивающие варианты и анализирующие схемы. Он ждал, когда она скажет что-то, что её выдаст. Ганс отложил ручку, сложил ладони. — Госпожа Тилль, — голос его был ровным, нейтральным. Формальность. — Мне нужен телефон господина Ганеша. Я свяжусь с ним. Скорее всего, мне придётся отправиться на место событий. Мне нужно всё видеть самому. Анна едва заметно кивнула. Это было ожидаемо. Но ей не понравилось, что он сказал это так… отчуждённо. — Я также должен пообщаться с врачами. — Хорошо. Пауза. Ганс смотрел на неё — прямо, пристально. Как будто размышлял, стоит ли сказать то, что он хотел сказать. И, похоже, решил, что стоит. Он сделал лёгкий жест рукой. — У меня сложилось впечатление, что вы недоговорили мне всю историю. Анна держала лицо спокойным. Но он заметил, как её пальцы чуть сильнее сжали стакан. Он попал в точку. — Я понимаю, что ваш муж в коме. И я не хочу причинять вам дополнительное беспокойство. Ганс выдержал паузу, сделал глоток кофе и продолжил: — Но суммы, о которых идёт речь, очень большие. А мои работодатели не любят выплачивать такие суммы без тщательного расследования. Анна молчала. Ганс изучал её реакцию. Он откинулся назад, сцепив пальцы. — Я работал в этой сфере десять лет. Ещё пять — в другой службе. Соответствующее образование, большой опыт. Факт. Без эмоций. Без самодовольства. — Я не сомневаюсь, что разберусь в этом деле. Но вы должны понять одну вещь. Он сделал паузу, как будто позволил весу своих слов осесть. Анна напряжённо ждала. — Люди лгут. Она моргнула. Так просто. Так откровенно. — Лгут даже тогда, когда не хотят. — Лгут, когда боятся. — Лгут, когда не понимают, что происходит. — Лгут, потому что так устроен мир. Он смотрел на неё так, будто уже знал, что она что-то скрывает. — Вы тоже что-то не сказали мне. И это нормально. Анна выпрямила спину. Но не ответила. Она не собиралась оправдываться. Он ждал. Потом кивнул, словно принял её молчание. Ганс открыл блокнот, сделал последнюю запись и закрыл его. — Я уверен, что вы получите компенсацию. Но только после того, как мы закроем расследование. Его тон был бесстрастным, но твёрдым. Как если бы он только что вынес приговор. Анна смотрела на него. Она не знала, можно ли ему доверять. Но знала одно: этот человек не свернёт с пути. Он раскопает правду. Вопрос только в том, что он найдёт. Тьма. Глава 13: Лондон. Чай с мистером Стивенсом Лондон был окутан серым дождём, лениво стекающим по массивным окнам частного клуба. В камине потрескивали дрова, наполняя комнату мягким теплом, от которого золотели бокалы на столике. Чайный сервиз старинного фарфора, негромкий звон ложечек, запах бергамота и дыма. Это был мир, где за чаем решались судьбы. Мир, где настоящие разговоры никогда не записывались. Где слова стоили дороже золота. И где бабушка Ричарда всегда была хозяйкой положения. Сегодня, однако, на её лице читалась усталость. Она держала чашку ровно, как и всегда, но взгляд её был жёстче, чем обычно. Всё-таки даже она не могла игнорировать боль от того, что случилось с её внуком. Мистер Стивенс, её старый друг, смотрел на неё поверх очков. Мужчина в тёмном костюме, с аккуратной сединой на висках. Его голос был ровным, выверенным, сдержанным – но в нём читалась настоящая забота. — Как я рад вас видеть, дорогая. Мы не виделись уже слишком давно. — Я очень благодарна вам, что вы нашли время для старых друзей. Она отпила глоток чая, отставила чашку. Никаких лишних жестов. Она не терпела суеты. — Я приношу соболезнования. Я читал новости. Это ужасная трагедия. — Да. И всё же… он жив. Она говорила холодно. Глубоко. Как если бы каждое слово врезалось в воздух. — Иногда мне кажется, что ему было бы легче умереть. Но каким-то образом судьба заставляет его жить. Значит, что-то в его жизни ещё не закончено. Мистер Стивенс наклонился вперёд, сцепив пальцы. Он всегда уважал её за прямоту. — Чем я могу вам помочь, мадам? Она выдохнула. — Вы знаете, что этим проектом занимались ЮНЕСКО и Лондон-Сити? — Конечно. — А это значит, что за ним следили не только учёные. Мистер Стивенс слабо улыбнулся. — Вы имеете в виду… — МИ-6. И не только. Разведки, банки, корпорации, фонды. Они наблюдают за такими проектами. Возможно, у них были причины считать, что это был не несчастный случай. Пауза. Треск полена в камине. Она смотрит ему прямо в глаза. Он не торопится отвечать. — Мадам… — наконец говорит он. — Вы знаете, что Ричард был сложным человеком. Амбициозным. Чересчур независимым. — Это я знаю лучше всех. Лёгкая тень усмешки мелькнула на лице мистера Стивенса. — Он был… неудобным. Он всегда шёл против системы. — Да. Потому что он не терпел лжи. Она позволила себе короткий, сухой вздох. Это было правдой. Ричард с юности был несговорчивым. Не терпел фальши. Его война с профессорами, его отчаянное желание докопаться до правды. Он всегда разрушал устоявшиеся схемы. Но такие люди редко живут спокойно. Стивенс смотрел на неё с лёгким сочувствием. — Мадам, я не хочу строить догадок. Но если кто-то и знал, что он нашёл что-то опасное — это были не мы. Возможно, люди уровнем выше. — Вы можете узнать? Он усмехнулся. — Разведка? Архивы? О, я мог бы попробовать. Но вам нужно понимать — такие темы засекречены. Разговорить нужных людей сложно. Она чуть кивнула. — Я понимаю. Поэтому я готова оплатить расходы. И гонорар. Мистер Стивенс поднял руку. — Я не говорил о деньгах, мадам. — Но я знаю, что без них ничего не получится. Он посмотрел на неё с уважением. Она не просила одолжений. Она понимала, как устроен мир. И платила за то, что должно быть сделано. Стивенс чуть улыбнулся. — Я сделаю, что смогу. Она откинулась в кресле, взяла чашку. Дождь за окном продолжал капать по стеклу. Что-то сдвинулось. Теперь у неё был человек, который копнёт глубже. И, возможно, найдёт правду. Тьма. Глава 14: Остров тайн Катер прорезал океан, оставляя за собой вспененный след. Соль оседала на губах, ветер бил в лицо, но Ганс сидел спокойно, впитывая шум воды и равномерное гудение мотора. 20 километров от берега. 100 миль — территория Двараки. 500 миль — засекреченная зона. И он плыл в самое её сердце. Он знал, что ему приставили «глаз». Двое сопровождающих. Явно не рыбаки. Ведут себя осторожно, говорят неохотно. Ганеш не мог отпустить его одного. Значит, здесь есть, что скрывать. Ганс делает вид, что не замечает слежку. Работает под дурака. Шутит, спрашивает об океане, говорит о погоде. В ответ — вежливые, выверенные реплики. Они боятся сказать лишнее. Он это чувствует. Им приказали молчать. Вопрос только в том, насколько они в этом хороши. Остров медленно вырос из воды. Небольшой клочок суши, опалённый солнцем. Куски древних стен, полуразрушенный храм. Казалось бы, ничего особенного. Но табличка на причале кричала обратное. «Вход строго воспрещён. Незаконное пребывание — тюремное заключение.» Ганс скользнул взглядом по сопровождающим. Они смотрели на него слишком внимательно. Боятся, что он сделает что-то не так? Или что-то увидит? Первым делом — место падения. Ганс идёт за проводниками, двигаясь неспешно. Они ведут его среди остатков стен. Но что-то не так. Он это чувствует кожей. И когда они наконец останавливаются, он понимает — они его водят кругами. — Здесь. Они говорят это неуверенно. Ганс улыбается. Они думают, он не заметил? Думают, он первый день работает? Он кивает, делая вид, что верит. — Нарисуйте крест, где это случилось. Сопровождающие замерли. Не двигаются. Потом переглядываются. Мел никто не берёт. Ганс медленно скрещивает руки. Он ждёт. Они ждут. Но он — дольше. — А где конструкции? — Сожгли. Ганс моргает. Слишком быстро ответили. Как будто ждали вопроса. — Кто приказал? Пауза. — Позвонили из Дели. Теперь они смотрят в землю. Либо врут, либо знают, что сказали что-то лишнее. Ганс медленно выдыхает. Значит, улик больше нет. Но это уже улика. Следующий вопрос — свидетели. — Кто видел, как это случилось? Сопровождающие замерли. Взгляды, напряжение, пауза. Ганс чувствует, как воздух становится плотнее. — Никто. — Как так? — Рабочих отправили перекладывать стену. Ганс ухмыляется. — Как часто вы перекладываете стены? Они молчат. Ответа нет. Но это уже ответ. Они лгут. Ганс меняет тактику. Улыбается. Расслабляется. — Мне нравится у вас. Здесь можно купаться? Их глаза расширяются. Они явно не ожидали. Ганс замечает, как один из них нервно сглатывает. Он что-то понял. Но пока не подаёт вида. — Покажите лагерь. Ему показывают палатки. Пыльные шатры, жаркий воздух, запах сырой ткани и песка. И одна — пустая. Ричард жил здесь. Но всё вычищено. Ни одной личной вещи. Палатка стерильна, как операционная. Ганс проводит пальцем по каркасу. Нет пыли. Нет следов. Как будто её зачистили. Он поворачивается к сопровождающим. Смотрит им в глаза. — Где вещи? Опять кивки, опущенные взгляды. — Отправили. Ганс выдыхает. Те же ответы. Те же взгляды. Но главное не слова. Главное — их страх. Он кивает. Поворачивается к палатке. — Я тут пока поживу. Молча заходит внутрь. Садится на жёсткий матрас. Разглядывает потолок. Сопровождающие стоят у входа. Ждут, что он скажет ещё что-то. Но он не говорит. Он уже сломал их игру. Они рассчитывали, что он уедет. Но он остаётся. А значит, он раскопает правду. Тьма. Глава 15: Пробуждение Тьма не отпускала. Ричард чувствовал себя подвешенным где-то между мирами. Золотой свет Двараки уже исчез, но тело ещё не приняло его обратно. Он завис в пустоте, без времени, без формы. Лёгкий шум. Где-то далеко. Потом резкий всплеск боли. Как если бы его душу загнали обратно в биологическую клетку. Резко, без предупреждения. Словно вбили клин между эфемерной свободой и жестокой реальностью. И он падает. Падает обратно в тело. В грубый мешок плоти, который больше не его. Боль, как огонь, прожигает каждую клетку. Нервы кричат, но тело не двигается. Как если бы он оказался скованным в оковах собственного существования. Паника. Где он? Что это за звук? Аппараты? Кто-то дышит рядом. Чьи-то пальцы касаются его руки. Тепло. Знакомое. Он открывает глаза. Свет прожигает зрачки. Белые стены. Медицинские приборы. Анна. Анна рядом. Он хочет что-то сказать, но горло будто сдавлено железными клещами. Он пытается вдохнуть — резкий укол боли пронзает лёгкие. Пытается пошевелить пальцами — ничего. Тело не слушается. Это паника. Это ужас. Он заключён в собственном теле, как в бетонном гробу. Только глаза двигаются. Их достаточно, чтобы увидеть Анну. Она смотрит на него, а по её щекам бегут слёзы. Ричард хочет сказать ей, что всё в порядке. Что он здесь. Что он жив. Но язык отказывается повиноваться. Он делает усилие — нечленораздельный хрип срывается с губ. И только потом, с чудовищным напряжением: — Не… плачь… Это звучит, как треск сломанного механизма. Но Анна слышит. Она плачет сильнее. Боль. Она физически ощущается в воздухе. Ричард снова пытается говорить. Тело сопротивляется, но он заставляет себя. — Всё будет… хорошо… Шёпот. Но это слова. Его первые слова. Доктор уже рядом. — Госпожа Тилль, он не может пока двигаться. И говорить ему тоже тяжело. Ричард хочет сказать, что он уже это понял. Что он чувствует себя пленником, загнанным в оболочку. Но он ничего не может сказать. Может только смотреть. Доктор говорит ещё что-то, но шум крови в ушах заглушает его слова. Анна сжимает его руку. Он чувствует только её. Только она напоминает ему, что он ещё жив. Доктор даёт знак медсёстрам. — Капельницы. Ему нужен отдых. Анну просят выйти. Он хочет её удержать, но не может даже поднять руку. Она сжимает его пальцы в последний раз, а потом медленно выпускает. Её шаги растворяются в тишине. И снова остаётся только гул приборов и одиночество. Он не мёртв. Но и не жив. Тьма. Анна стоит в коридоре, вытирая слёзы. Она не может просто ждать. Она должна что-то сделать. Должна помочь. Она идёт к стойке медиков. Взгляд твёрдый, голос ровный: — Как можно облегчить его боль? Главный врач смотрит на неё, чуть приподнимает брови. Он не ожидал этого вопроса. — Мы используем стандартные обезболивающие… Её это не устраивает. Ричард страдает. Ему нужна не просто анестезия. Ему нужно что-то большее. Доктор на мгновение колеблется. И потом, словно решившись: — Есть один метод… Несколько лет назад у нас работал итальянский доктор. Он использовал гипноз для снятия боли. Анна замирает. — Гипноз? — Да. Его жена индийка, они работают в сфере реабилитации. Иногда живут в Риме, иногда здесь, в Мумбаи. Если хотите, я дам вам его контакты. Она кивает. Это шанс. Она попробует всё. Во что бы то ни стало. Тьма. Глава 16: Доктор Симончини Мумбаи был горячим и шумным, но стоило войти в особняк, и мир изменился. Словно она пересекла границу между хаосом и абсолютной гармонией. Дом утопал в зелени, белые колонны тонули в свете фонарей, а воздух был пропитан ароматами жасмина и сандала. Ни намёка на городскую суету — только идеально выверенный уют, созданный с любовью и деньгами. Анна почувствовала себя неуместной. Она пришла сюда за ответами, но чувствовала себя гостьей на чужом празднике жизни. Дверь открылась. Перед ней стоял мужчина — высокий, сдержанный, с лёгкой полуулыбкой. Доктор Альберто Симончини. Он больше походил на аристократа или старого профессора, чем на врача. Чисто выбрит, идеально выглаженная белая рубашка, тонкий браслет на запястье. — Прошу вас, проходите. Анна сделала шаг внутрь. Её охватило странное ощущение: будто она вошла в пространство, где всё подчинено чужим правилам. — Я не знал, что вы такая милая. Познакомьтесь с моей женой — это Моника. Из-за его плеча появилась женщина. Тёмные волосы, изящные черты лица, лёгкая улыбка. Но в глазах — холодная настороженность. Эта женщина привыкла видеть в людях угрозу. — Миссис Тилль, добро пожаловать. Голос был мягким, но с оттенком контроля. Анна кивнула. Ей не нравилось, что они ведут себя так, будто знают её. — Вы хотите поговорить в кабинете или на террасе? — спросила Моника. Анна замялась. — Я... Я пришла по делу. Доктор улыбнулся, как человек, который привык контролировать ситуацию. — Нет-нет, сначала чай. Потом дело. Прошу, на террасу. Анна не привыкла, когда её заставляли следовать чужому ритму. Но сейчас у неё не было выбора. Она последовала за ними. Терраса была потрясающей. Сад, утопающий в зелени. Густые деревья, вьющиеся розы, старинная европейская мебель. Это был не просто дом. Это был музей. Как будто её перенесли в Тоскану или Прованс. И никакого намёка на грязные улицы, пыль и трущобы, что были всего в километре отсюда. Анна почувствовала, как контраст давит на неё. Её муж борется за жизнь, а здесь — безмятежность и чай из фарфоровых чашек. Она почувствовала раздражение, но подавила его. — Это творение Моники, — сказал доктор, перехватив её взгляд. — Досталось ей от семьи, но она полностью переделала его. Моника склонила голову. — Мы здесь живём, но он и правда больше похож на музей. Анна заставила себя улыбнуться. — Да, он невероятный. Но внутри она чувствовала: она здесь чужая. И она не хотела терять время. Доктор наконец перешёл к делу. — Я поговорил с вашим врачом. Он объяснил мне ситуацию. Анна напряглась. — Вы сможете помочь? Симончини отпил чай, задумчиво кивнул. — Я не нейрохирург. Но я занимаюсь реабилитацией. Нетрадиционными методами. Анна чуть подалась вперёд. — Какими? — Гипноз. Растительные препараты. Иногда психоделики — но только с разрешения пациента. Анна замерла. Психоделики? Доктор заметил её реакцию и улыбнулся. — Не пугайтесь. Это не запрещённые вещества. Это научные методы. Они помогают людям выйти из внутренних штопоров. Анна нахмурилась. — Вы предлагаете мне дать наркотики парализованному человеку? Доктор не моргнул. — Нет. Я предлагаю вам дать ему шанс. Она посмотрела на него. Спокойствие. Абсолютное, непробиваемое. А если он просто шарлатан? А если это авантюра? Но что если он говорит правду? Доктор продолжил: — Я работаю с неизлечимыми больными. Ваш случай — не первый. Но каждый случай индивидуален. Мы не будем предполагать ничего. Просто будем практиковать. Анна кивнула. — Сколько это займёт? — Я не знаю. Тон был предельно честным. Это её немного успокоило. Он не обещал чудес. — Мои услуги вы можете оплатить. Но дело не только во мне. Он сделал паузу, наклонился ближе. — Вам, возможно, понадобятся массажи, иглоукалывание, аюрведическая терапия. Я знаю специалистов. Они не официальные врачи. Но они — мастера. Они знают, как работать с телом. Анна медленно кивнула. Она слышала об этом. Боевые искусства и травматология в Южной Индии были связаны. Те, кто изучал, как ломать кости — знали, как их исцелять. Доктор взглянул на неё внимательно. — Я видел, как поднимают людей с того света. Но нет никаких гарантий. Гипноз — это первый шаг. Он сделал паузу, будто оценивая, насколько она готова принять всё это. И Анна поняла — она готова. Она не верила в чудеса. Но если это могло дать Ричарду шанс — она попробует. Доктор встал, подал ей визитку. — Я буду приезжать в госпиталь. Возможно, сначала один. Анна взяла карточку, сжала её в ладони. Это был её последний шанс. Теперь всё зависело от Ричарда. Тьма. Глава 17: Остров. Тайный свидетель Жара давила. Воздух был вязким, густым, пропитанным солью и пылью. Солнце стояло в зените, отбрасывая резкие тени на каменные развалины. Остров выглядел пустым. Но пустота – это всегда иллюзия. Ганс знал, что в таких местах правда лежит под слоем молчания. И он знал, как этот слой снимать. Первый шаг – проверить, кто действительно не говорит по-английски, а кто просто боится говорить. Рабочих осталось мало. Пара человек ещё копошились у храма, без особого рвения перебирая камни. При его приближении они замерли, стараясь не встречаться взглядом. Он начал с простых вещей: — Кто-нибудь говорит по-английски? Головы опущены. Тишина. Все делают вид, что не понимают. Но Ганс знал, как проверить. Он нарочно делает ошибку в фразе на хинди. Один из них морщит лоб. Заметил. Значит, понимает язык. Значит, мозги работают. Потом Ганс меняет язык на немецкий. Ноль реакции. Всё как надо. Пробует испанский. Снова ничего. А вот когда он бросает фразу на английском, один рабочий чуть не кивнул – но тут же взял себя в руки. Значит, понял. Значит, не такой уж и глухой. Отлично. Ганс не давит. Он играет. Чуть отходит, будто теряет интерес. Достаёт пачку рупий. Не показывает их всем – только одному. Деньги свисают из его пальцев, как наживка. Двадцать тысяч. — Может, ты вдруг вспомнишь английский? Парень напрягается. Но глаза уже цепляются за купюры. Ганс ждёт. Не уговаривает. Не торопится. Люди сами принимают решения. Парень оглядывается и быстрым шагом приближается. Будто случайно присаживается рядом. Шёпотом, почти неслышно, говорит: — В тот день нас всех убрали со стройки. Ганс молчит. Ждёт. Парень сглатывает. Говорит дальше. Что случилось на острове: Рабочие расчищали завалы. Никто ничего не ждал. Но вдруг один из них находит замурованный проход. Дырка размером с кулак. Кто-то заглядывает внутрь. Свет фонаря освещает ступени. Вниз. Катакомбы. Под храмом. Ричард был там. Он требовал вскрыть проход. И вскоре на остров прибыли люди. Они привезли ящики. Ричард фотографировал, пытался описывать находки. Но вскоре появились ещё люди. И начался скандал. Крики. Приказы. Давление. Ричарда заставили убрать камеру. Запечатанные ящики быстро увезли с острова. А на следующий день Ричард полез туда сам. С фонарём. Один. Он пробыл внизу два часа. Что он там нашёл? Что он увидел? Никто не знает. Но вскоре случилось падение. Леса рухнули. Хотя все верёвки были новые. Значит, их кто-то перерезал. Ганс замер. Теперь у него была правда. Ричарда убрали. Это не несчастный случай. Это было убийство. Рабочий нервно глотает, смотрит на деньги. Ганс даёт ему двадцать тысяч. Потом добавляет ещё десять. Перед тем как отдать, смотрит ему в глаза: — Это останется между нами. Парень кивает. Хватает деньги. Исчезает в тени. Ганс выдыхает. Он получил ответы. Но теперь он знает слишком много. И теперь у него есть враги. Он разворачивается, собираясь уходить. И вдруг – ощущение. Как будто кто-то смотрит. Спина холодеет. Он резко поворачивает голову. Мгновение – и он ловит чей-то взгляд. Скользкий, внимательный. Смотрящий из-за колонны. Но в ту же секунду – исчезает. Ганс понял. За ним следят. Значит, он на правильном пути. Тьма. Глава 18: Встреча с мистером Стивенсом Лондон. Поздний вечер. Бабушка Ричарда привыкла к осторожности. Она не доверяла телефонам, не верила в безопасность даже в самых дорогих особняках. Интуиция, выработанная годами в мире аристократии, где настоящие битвы велись не на поле боя, а за закрытыми дверями. Вот почему встреча со старым другом семьи, мистером Стивенсом, должна была пройти так, как она этого хотела. Без свидетелей. Без техники. Без случайных ушей. Когда он открыл дверь, она сразу почувствовала – он чем-то обеспокоен. Не показал этого внешне – Стивенс никогда не показывал эмоций. Но бабушка знала, как считывать людей. И сегодня в его взгляде было что-то… напряжённое. Он не стал приглашать её в дом. Вместо этого сразу произнёс: — Я надеюсь, все ваши телефоны и устройства остались внизу? Она чуть усмехнулась. — Я вообще ничего с собой не взяла. В вашем доме розетки – вот и вся утечка информации. Стивенс кивнул. — Вы мудра, как всегда. Пойдём в сад. Бабушка без лишних слов направилась за ним. Сад был тихим. Только звук далёкой дороги и редкие порывы ветра. Он жестом указал на скамейку под старым дубом. Сад здесь был особенный. Не просто ухоженный – построенный с учётом тактики. Высокие живые изгороди, широкие тени. Никто не мог подслушать. Не просто место для отдыха, а убежище. Она знала, что он расскажет ей нечто важное. Но насколько важное? Стивенс достал сигару, закурил, выдохнул дым. — Я пытался получить информацию. Но она закрыта на всех уровнях. Она молча ждала. — Секретные юристы Сити занимаются этим делом. А это значит, что мы имеем дело с серьёзными людьми. Она не удивилась. Лондонский Сити – сердце мировой финансовой власти. Если они взялись за что-то, значит, на кону не просто археология. Это всегда связано с деньгами. Властью. Тайнами. — Что нашли в Индии? – спросила она спокойно. Стивенс долго смотрел на неё, прежде чем заговорить: — Древний город. Легенда, которая оказалась реальностью. Двадцать лет назад его открыли. Индийский морской археолог доказал, что затопленные руины – не миф. Она кивнула. Это было известно. Но что-то не сходилось. Если бы дело было только в этом, не понадобилась бы секретность. Это не объясняло, почему Ричарда убрали. Значит, было что-то ещё. Стивенс выдохнул дым. Продолжил: — То, что находилось под водой – национальная гордость Индии. Но настоящие находки сделали недавно. Она подняла бровь. Вот оно. То, о чём не писали в новостях. То, из-за чего начали исчезать люди. — Я не знаю, что именно они нашли, – сказал Стивенс. – Но это не просто каменные руины. Что-то, что стоило убрать подальше. Он затушил сигару и посмотрел на неё внимательно. А теперь – главное. — Объекты вывезли. Она не дрогнула, но внутри всё напряглось. — Куда? Пауза. Секунда молчания. И ответ: — Америка. Она не отвела взгляда. Но внутри всё стало холодным. Если это вышло на уровень США, значит, всё серьёзнее, чем она думала. Стивенс смотрел на неё испытующе. Ждал реакции. — Ваш внук был частью этой истории? Она медленно выдохнула. — Он просто хотел знать правду. Стивенс чуть кивнул, но в его глазах было сомнение. — Значит, он мешал кому-то важному. Это не было вопросом. Это был вывод. Ричарда убрали. Они оба это понимали. Стивенс потянулся в карман пиджака. Достал небольшой свёрток. Протянул её. Она не стала спрашивать, что внутри. Просто взяла. Свёрток был тяжёлый. Внутри – что-то металлическое, возможно, документы. Что-то важное. — Откройте, когда будете одна, – сказал Стивенс. Он не объяснил. Просто повернулся и пошёл обратно в дом. Оставив её одну, в темноте сада, со свёртком в руках. Теперь правда была у неё. Но что она с ней сделает? Тьма. Глава 19: Первая сессия гипноза Госпиталь. Поздний вечер В палате было почти темно. Тусклый свет лампы отбрасывал мягкие тени на стены, а мерцание медицинских приборов напоминало мигающие огоньки на затонувшем корабле. Анна сидела у кровати, крепко держа холодные пальцы Ричарда. Его лицо было бледным, измождённым, под глазами темнели синяки. Тело больше не принадлежало ему. Оно было клеткой, ловушкой из боли и тишины. И всё, что он мог сказать, было шёпотом: — Очень… больно… Анна зажмурилась, слёзы потекли по щекам. Она больше не могла видеть его таким. Она не могла просто ждать. Когда дверь открылась, она не сразу повернулась. Но голос Симончини был ровным, уверенным: — Госпожа Тилль, я здесь. Она всхлипнула, быстро вытерла лицо. Теперь это не имело значения. Теперь только он мог помочь. Симончини медленно подошёл к кровати, его движения были плавными, уверенными. Он не смотрел на Анну — только на Ричарда. Долго, внимательно, изучая. Затем медленно наклонился и заговорил: — Ричард, меня зовут Альберто Симончини. Я врач. — Я здесь, чтобы помочь тебе. Молчание. Ричард моргнул. Едва заметно. Но этого было достаточно. Он слышал. Он понимал. Он ещё был здесь. Симончини выпрямился, бросил короткий взгляд на Анну. — Пойдём. Нам нужно поговорить. Анна не хотела уходить. Но что-то в его голосе не оставило выбора. Она осторожно убрала руку, ещё раз взглянула на Ричарда. Он дышал тяжело, но ровно. И она последовала за доктором. Маленькая ординаторская Тёмное помещение, запах антисептика, старый настенный календарь. Часы на стене тикали слишком громко. Анна чувствовала, как что-то холодное скользит внутри. Как будто ей сейчас скажут то, чего она не готова услышать. Симончини сел на стул, сцепил пальцы, посмотрел на неё прямо: — Вы хотите услышать правду? Анна замерла. Он сказал это слишком спокойно. Как будто уже знал, как она отреагирует. Но ей нужна была правда. — Да. Симончини глубоко вдохнул: — Его позвоночник разрушен. Шансы, что он снова будет ходить, — ничтожны. Анна закрыла глаза. Она знала это. Но услышать — другое. Жёстче. Больнее. Реальнее. — Но есть шанс восстановить речь. Она открыла глаза. Хоть что-то. — Как? — Проблема не только в позвоночнике, — продолжил Симончини. — Было кровоизлияние в мозг. Сильное. Отсюда синяки под глазами, нарушения в координации. — Мы остановили кровь, сделали всё возможное. — Но если произойдёт повторное кровоизлияние… Он не договорил. Но Анна и так поняла. Ричард может умереть в любой момент. Её пальцы сжались в кулак. Нет. Она не допустит этого. Симончини внимательно за ней наблюдал. Ждал, когда она справится с эмоциями. Когда её взгляд снова станет твёрдым. И только потом заговорил: — Есть вариант. Анна посмотрела на него. Он ждал, давая ей возможность самой задать вопрос. Она задала. — Какой? Он слегка улыбнулся. Почти незаметно. — Гипноз. Анна замерла. Этого она не ожидала. Слишком нестандартно. Слишком… мистически. — Гипноз? — Да. — И это… поможет? — Я не даю гарантий. Он наклонился ближе, его голос стал ниже, спокойнее, но твёрже: — Но это шанс. Анна выдохнула. Шанс. Каким бы ни был, она должна попробовать. И она попробует. Они вернулись в палату. Анна снова взяла Ричарда за руку. Его глаза были открыты. Он смотрел в потолок, но его дыхание изменилось. Он чувствовал, что что-то происходит. Анна наклонилась ближе, заговорила тихо: — Ричард… Послушай меня. — Доктор Симончини поможет. Он уберёт твою боль. — Но тебе нужно ему довериться. Ричард медленно повернул голову к ней. Она видела в его глазах страх. И надежду. Но больше всего — усталость. Он больше не хотел терпеть боль. Он хотел, чтобы она ушла. Хотя бы на время. Анна почувствовала, как его пальцы чуть сильнее сжали её ладонь. И затем — едва заметный морг. Согласие. Первая сессия гипноза начиналась. Тьма. Глава 20: Архивы Двараки Ганс знал, что исчерпал все возможности на острове. Рабочие держались от него подальше, их страх превратился в глухую настороженность. А если кто-то и знал больше, он либо уехал вместе с артефактами, либо молчал, потому что знал, чем рискует. Значит, пора менять стратегию. Теперь Гансу нужно было не копаться в настоящем, а вернуться в прошлое. Если хочешь понять, что нашли, сначала разберись, что искали. Он вернулся к рабочему, которому заплатил раньше. Тот нервно огляделся, но на этот раз не стал морозиться. — Я уезжаю. Парень заметно расслабился. — Но мне придётся вернуться. Напряжение снова вернулось в его лицо. — Зачем? — Оборудование забыл. Лазерная рулетка, планшет. Ганс говорил спокойно, как будто это было не важно. Парень молча кивнул. Ганс посмотрел на него внимательно. — Как с тобой связаться? Тот замялся. Слишком долго думал. Ганс ждал. Не давил, не торопил — просто смотрел. И через пару секунд рабочий всё же вытащил клочок бумаги, небрежно нацарапал номер. Номера здесь почти не работали. Связь ловила только в городе, куда они ездили раз в три дня за продуктами и водой для охраны. Этого было достаточно. Ганс сунул бумажку в карман и спросил: — Что за город? Парень пожал плечами: — Старый храмовый город. Всё, что осталось от Двараки. Ганс внимательно его изучал. Он говорил так, будто это что-то обыденное, но в его голосе звучало уважение. Или страх. Город находился в двадцати пяти километрах от острова. Когда-то, много тысяч лет назад, он был частью огромного мегаполиса. Дварака не просто «затонувший город» — это был один из величайших портов древности. Комплекс раскидывался на многие километры, соединяя сушу, архипелаг и береговую линию. Теперь же от него остались только полуразрушенные храмы и каменные плиты, которые время от времени оголяли приливы. Но главное было не на поверхности. Главное пряталось в архивах. Если он хочет найти истину — он должен копать вглубь. И не только в песок. Но и в саму историю. Ганс кивнул, будто бы ни о чём не думая. Протянул руку рабочему: — Спасибо. Если что — на связи. Тот нерешительно пожал его ладонь. Когда Ганс уже поднимался на лодку, он бросил через плечо: — Всё просто. Формальная работа. Вернусь через пару недель. Он видел, как рабочий с облегчением выдохнул. Он надеялся, что Ганс не вернётся. Но Ганс уже знал, что вернётся. Только не с пустыми руками. Теперь его путь лежал в храмовый город. Там, где скрывались первые ответы. Глава 21: Первое погружение в гипноз Госпиталь. Поздняя ночь. Тусклый свет лампы отражался в стекле монитора, мерцая на экране, словно далёкий маяк в чёрном океане. Анна держала Ричарда за руку. Его кожа была холодной, но в пальцах чувствовалась слабая жизнь. Она видела, как он борется. Не за движения – за ощущение, что он ещё здесь, ещё жив. Он не мог говорить, но его глаза кричали. И в этом крике звучало одно слово: «Больно.» Анна не выдержала, закрыла глаза, слёзы навернулись на ресницах. В этот момент Симончини осторожно положил руку ей на плечо. — Мы попробуем. Она вскинула на него взгляд. Он не спрашивал – он утверждал. И она поняла: либо сейчас, либо никогда. Доктор медленно приблизился к Ричарду, изучая его взгляд. Глубоко, почти неслышно, заговорил: — Ричард… Ты слышишь меня? Молчание. Только едва заметное движение века. Симончини кивнул – этого достаточно. Анна села напротив, крепче сжимая его руку. Доктор провёл ладонью перед глазами Ричарда, его движения были точными, но… необычными. Не просто стандартными жестами гипнотерапевта. Что-то древнее. Что-то, что напоминало ритуал. Анна заметила этот нюанс, но не произнесла ни слова. Важно было только одно – чтобы это сработало. Голос Симончини стал тише, глубже, проникновеннее. — Ты устал. — Твоё тело больше не может сопротивляться. — Но разум свободен. — Отпусти всё. Позволь ему двигаться. Ричард слабо дышал. Его веки дрожали. И вдруг – Он провалился. Мир вокруг исчез. Темнота. Вода. Звук волн, перекатывающихся по камням. Ричард медленно опускается сквозь чёрную бездну. Но вот – вспышка. Мир меняется. Перед ним – ослепительный свет. Вода становится золотистой, как расплавленный янтарь. И он видит его. Город. Не руины. Не остатки былого величия. А настоящий, живой, сияющий светом. Дварака. Корабли с белоснежными парусами входят в порт, отражаясь в кристально чистой воде. На рынке звучат голоса купцов, переливается звон браслетов танцовщиц. Всё гармонично, словно создано не руками людей, а самими богами. Архитектура идеальна. Пространство выстроено так, что всё дышит балансом – воздух, камень, вода. Как будто сам город – это музыкальная симфония, звучащая в пространстве. И вдруг – голос. Не слова, а знание, что врезается в его сознание. Голос древних писаний. Горакхасамхита. Легенды, о которых он читал. Легенды, о которых не рассказывали в университетах. Легенды, которые теперь звучали внутри него. — Дварака – город девяти врат. — Тот, кто входит в него, находит исполнение всех желаний. — Здесь покоится Ямантака – камень, дарующий бессмертие. Ричард пытается сосредоточиться. Ямантака… Он знает это имя. Он читал об этом. Но теперь он не читает – он помнит. Как будто сам был здесь. Как будто сам видел… Как этот камень даровал могущество и проклинал. Как ради него воевали цари. Как его передавали из рук в руки, пряча, спасая, оберегая. Как его получил Кришна от Джамбавана – вместе с его дочерью. Как его украли. Как он исчез. Как он был найден снова. И Ричард понимает. Это не просто легенда. Этот камень – то, что искали. То, что нашли. То, из-за чего он здесь, в больнице. То, из-за чего его пытались убрать. Его сердце бешено стучит. И вдруг – рывок. Тело становится тяжёлым. Он падает обратно… В реальность. В свою клетку. В боль. Он открывает глаза. Анна испуганно вскакивает. Симончини наблюдает за ним с любопытством. Ни удивления, ни страха – только холодная заинтересованность. Ричард судорожно вдыхает. В его глазах – ужас. Потому что он вспомнил. И теперь он знает, что это – не просто сон. Это было реальностью. Когда-то. Давным-давно. Тьма. Глава 22: Прибытие в Двараку Береговая линия Гуджарата. Поздний вечер. Ганс спрыгнул с лодки, тяжело ступая по мокрому песку. Влажный воздух давил на грудь, пах морской солью, прелыми водорослями и далёкими кострами, где-то на окраине деревни. Перед ним раскинулся океан – чёрный, бесконечный, покрытый гладью тёмной воды. Где-то там, в глубине, под слоем песка и водорослей, покоились руины одного из самых древних и загадочных городов в истории. Дварака. Когда-то она сияла золотом, а теперь её поглотило море. Но Ганс знал: если правда существует, её нельзя утопить. Её можно только спрятать. На стоянке рикш он быстро нашёл англоговорящего водителя – худощавого парня с быстрыми глазами и хитрой улыбкой. — Где лучше остановиться? Парень, лениво облокотившись на руль моторикши, задумчиво накрутил ус. — Много гостиниц рядом с храмом. Но лучше поселиться чуть дальше – там тише, нет суеты. Пешком 15–20 минут, на рикше – 5. Ганс кивнул, изучая его. — Хорошо. А не хочешь стать моим гидом? Парень расплылся в довольной улыбке. — Сколько платите? — Сколько хочешь? — Тысячу рупий в день. Ганс усмехнулся. Дёшево и удобно. Протянул руку. Сделка состоялась. Рикша плавно двигался по побережью, огни прибрежных храмов то исчезали, то снова появлялись в тумане. Машина дребезжала на ухабах, и Ганс чувствовал, как под ногами меняется дорога – сначала жёсткий асфальт, потом гравий, затем песок. Вдоль берега стояли дорогие гостиницы для паломников, несколько роскошных вилл и пустующие участки – здесь скоро должны были появиться новые резорты. Но Ганс искал не это. А потом он увидел его. Старый гестхаус, спрятанный среди деревьев, окружённый каменной стеной. На входе висела табличка: «При поддержке компании Бирла». Одна из самых влиятельных духовных семей Индии. Именно то, что нужно. Директор гестхауса был пожилым, в белой одежде, с гладко выбритой головой и внимательным, цепким взглядом. Когда Ганс представился, он задумался, склонив голову. Будто что-то проверял в уме. — Вы пишете книгу? — Да. О связи Индии и Европы. Директор немного помолчал. Потом неожиданно улыбнулся. — Тогда вам повезло. Здесь – правильное место. Ганс почувствовал, как внутри что-то дрогнуло. Слова директора были слишком уверенными. Будто он знал что-то большее. Будто ждал кого-то вроде него. Но пока не время задавать вопросы. VIP-комната простаивала – хозяева приезжали редко, всего несколько раз в год. Ганс без проблем заплатил вперёд. Теперь у него было идеальное место. С террасы открывался вид на океан. И на древний храм, чьи колонны терялись в утреннем тумане. Как будто город прошлого всё ещё пытался дышать в этом мире. Когда бумаги были подписаны, директор снова внимательно посмотрел на Ганса. Его голос звучал ровно, но в нём чувствовался скрытый смысл: — Вы интересуетесь древней историей? Ганс улыбнулся, кивнул: — Культурная антропология. Меня интересуют артефакты, тексты, связи прошлого с настоящим. Директор удовлетворённо кивнул. Потом, словно невзначай, произнёс: — Вам стоит посетить университет Санкья. Здесь изучают Веды. Все великие учёные приходят сюда. Он сделал небольшую паузу, потом добавил: — Даже президент Индии приезжал. Ганс едва заметно напрягся. Эти слова были сказаны не просто так. Это был намёк. Как будто ему только что предложили ключ. Оставалось понять – от какой двери. Но он собирался это выяснить. Тьма. Глава 23: Тонкая игра Дварака. Ночь. Гостиничный номер Ганса. Ночь в прибрежном городе звучала иначе. Океан говорил своими голосами: далёкий рёв волн, ветер, шорох пальм. Но сквозь этот ритм пробивалась странная тишина. Ганс знал, что означает такая тишина. Когда мир вокруг тебя полон жизни, но внутри — вакуум, невидимое напряжение. Он слишком хорошо знал это чувство. Чувство, когда ты приближаешься к чему-то, чего не должен знать. И кто-то уже смотрит на тебя в этот момент. Ты просто ещё не знаешь, откуда. Но ты уже чувствуешь это кожей. Ганс пробежал взглядом по экрану. Дварака. Город, который был легендой… и внезапно стал реальностью. История стара, как мир: то, что люди называют мифом, почти всегда оказывается правдой, просто слишком неудобной для современности. Два десятилетия назад доктор Субраманиям Рау доказал, что затопленные руины у побережья Гуджарата — это не просто природные образования. Это город. Настоящий, древний, построенный за тысячи лет до того, как, по официальной истории, здесь вообще могла быть какая-то цивилизация. Но он не просто нашёл стены и улицы. Он нашёл кое-что ещё. Именно поэтому он мёртв. Сначала его открытие приняли. Оно было слишком очевидным, чтобы отрицать. Но потом началась тонкая работа. Рау превратился в «сомнительного учёного». Западные университеты отказались публиковать его работы. Журналисты начали статьи с одинаковым посылом: «доктор Рау – религиозный фанатик». Наука не может опираться на мифы. А значит, Дварака — это не открытие, а «спорный вопрос». Он видел эти заголовки сотни раз: «Сказки о затонувшем городе – миф, выданный за науку» (БиБиСи, 2012) «Как псевдоархеология угрожает реальной истории» (Зу Гаурдейн, 2013) «Фальшивая Троя Индии? Почему Дварака – просто красивая легенда» (Нешнл Джеографик, 2014) Ганс видел, как это работает. Сначала тебя делают смешным. Потом сомнительным. В конце — несуществующим. Официальные отчёты ЮНЕСКО говорили: «Объект требует дальнейшего изучения». Но никаких исследований больше не проводилось. Потому что реальная история Двараки не должна была выйти наружу. Ганс уже начал понимать: здесь играли не учёные. Здесь играли другие люди. Доктор Рау не просто нашёл город. Он нашёл вещи, которые не вписываются в официальную историю. Ганс открыл старые архивы. Один снимок привлёк его внимание. Небольшой металлический кулон в форме восьмилучевой звезды. Ганс напрягся. Он уже видел это. Не в археологических отчётах — в древних текстах. Гарга Самхита, Дварака Канда, Харивамша. Все они говорили о том, что в Двараке существовала система, которая ограничивала доступ к определённым зонам. Это не были просто украшения. Это были пропуска. Значит, город имел уровни допуска? Значит, что-то скрывал? Но что? Следующий файл открылся медленно. Фото. В центре кадра — массивный кристалл, заключённый в металлическую оправу. Ганс ощутил, как внутри всё сжалось. Он знал, что это. Ямантака. Камень, исполняющий желания. Генератор энергии. Оружие. Доктор Рау нашёл его. И после этого он исчез. Что-то наблюдает. Ганс закрыл файлы и откинулся назад. В комнате было тихо. Слишком тихо. Океан продолжал говорить за окном. Но что-то в воздухе изменилось. Чувство… чужого присутствия. Он взглянул на экран ноутбука. Значок в углу экрана. Лёгкий, почти незаметный. Подключение к удалённому серверу. Холодный укол в солнечное сплетение. Кто-то смотрел. Кто-то уже был здесь. Не прямое предупреждение, не грубая угроза. Просто сигнал: “Мы знаем, что ты знаешь.” Или: “Мы позволяем тебе думать, что ты знаешь.” Самое коварное оружие – не страх, а сомнение. Ганс медленно потянулся за телефоном. Журнал вызовов. Пропущенный. Без номера. Он посмотрел на экран. Слишком много совпадений. Слишком тонко. Так не работают любители. Так работают люди, у которых есть стратегия. Люди, которые не угрожают. Они просто ждут, когда ты сам сделаешь неправильный шаг. Ганс закрыл ноутбук, выдохнул. Он пересёк невидимую черту. И теперь эта игра началась. Но кто в ней охотник, а кто жертва? Тьма. Глава 24: Наследие Ганди и книга, которая меняет всё Дварака. Утро. Воздух тёплый, солёный, напитанный запахом кардамона, шафрана и свежего чая. Ганс сидел на террасе гостиницы, наблюдая, как город просыпается. За его спиной раздавался приглушённый шум – утренние молитвы в храме Бхагавад-гиты, звон колоколов. Перед ним – чай в маленькой глиняной чашке, старый деревянный стол, белоснежная скатерть. Напротив него сидел Джоши – управляющий гостиницей. Мужчина с проницательным взглядом, осанкой воина и спокойствием человека, который многое видел. И знал, что значит время. – Ты знаешь, кому принадлежит этот отель? – спросил Джоши, сделав первый глоток чая. – Нет. – Семье Бирла. Ганс поднял брови. – Это что-то значит? – Это значит, что они не просто богаты. Они строят храмы, университеты, музеи, планетарии. Они возвращают Индии её историю. Джоши посмотрел на залитый солнцем двор. – Если бы все богатые семьи заботились о культуре, Индия была бы другой страной. Ганс почувствовал в его голосе не только уважение, но и печаль. – Но этого не случилось? – Нет. Джоши поставил чашку на стол и посмотрел на него в упор. – Большинство выбрало небоскрёбы, а не храмы. Торговые центры, а не библиотеки. Фабрики, а не священные города. Ганс задумался. В этом было что-то болезненно знакомое. Запад прошёл тот же путь. Но только здесь это ощущалось острее. Как будто одна цивилизация стояла на пороге величия… и вдруг сделала шаг назад. Шаг в глобализм. В зависимости. В забвение. И этот шаг стоил ей всего. – Ты знаешь, как Британская империя победила Индию? Ганс задумался. – Силой? Колониальной армией? Джоши усмехнулся. – Нет. Они победили нас ленью. Ганс удивлённо взглянул на него. – Как это? – Они не просто навязали свою власть. Они сделали нас зависимыми. Они уничтожили наших ткачей, запретили делать свою ткань. Заставили покупать свою одежду, свои товары. Они заменили труд праздностью. Они внушили нам, что быть современным – значит покупать у них. Ганс вдруг понял, насколько это знакомо. Те же схемы, что он видел в других странах. В Европе. В Америке. Просто в Индии это произошло раньше. И больнее. Джоши сделал паузу. – Ганди понял, что нас уничтожает не оружие. Нас уничтожает удобство. – И что он сделал? – Он взял прялку. Ганс нахмурился. – Прялку? – Да. Джоши улыбнулся, но в этой улыбке была горечь. – Ганди понял, что если мы не можем даже делать свою одежду – мы никогда не будем свободными. Он создал кади-магазины, где продавалась только ткань, сотканная вручную. Он ходил в простой белой одежде, чтобы показать: свобода начинается с труда. Ганс почувствовал, как что-то внутри него дрогнуло. Труд против праздности. Самодостаточность против зависимости. Одежда против оружия. Запад завоевал мир не мечом. Запад завоевал мир ленью. И до сих пор завоёвывает. Но когда-то Индия умела сопротивляться. – Но сегодня? Джоши поставил чашку и посмотрел на него холодным, проницательным взглядом. – Ганди дал людям выбор. Но они выбрали джинсы. Ганс молчал. – Ты хочешь сказать, что он проиграл? Джоши усмехнулся. – Ганди выиграл войну, но Индия проиграла глобализации. Ганс чувствовал себя странно. Как будто всё, что он знал, вдруг пошатнулось. – Мне нужно купить книгу. Джоши кивнул. – Я знал, что ты скажешь это. Они вышли на шумный рынок. Маленькая книжная лавка пряталась в тени между торговыми рядами. За прилавком стоял старик с глубоко посаженными глазами. – Что ищете? – Самую точную книгу о Двараке. Старик прищурился. – Точность – вещь опасная. Ганс почувствовал, как внутри что-то дрогнуло. – В каком смысле? – В смысле, что некоторые книги меняют людей. А некоторые – уничтожают их. Старик потянулся к полке, но вдруг замер. На лице его отразилось сомнение. Он убрал руку. – Возьми другую. Ганс нахмурился. – Почему? Джоши шагнул вперёд. – Если он хочет её, он должен её получить. Старик глубоко вздохнул и, наконец, вытащил фолиант. Толстая книга с тёмной кожаной обложкой. Ганс провёл пальцем по корешку – и на мгновение ему показалось, что проступили золотые символы. Он моргнул – и они исчезли. Но он был уверен, что видел их. – Гарга Самхита, – тихо сказал старик. – Книга, которую читают не глазами, а душой. Ганс взял её – и в тот же миг воздух в лавке изменился. Тяжесть. Ощущение чужого взгляда. За окном пронзительно закричала чайка – но её голос был… неправильным. Словно что-то наблюдало. Он резко обернулся. Лавка была пуста. Но он уже чувствовал: эта книга изменит всё. Тьма. Глава 25: Две аферы века и запрет на будущее человечества Лондон. Частный клуб рядом с London City. За окнами – холодный моросящий дождь, внутри – сигары, виски, тяжёлая тишина. Двое мужчин сидели в полумраке напротив друг друга. Стивенс – опытный игрок в системе. Библиотекарь – человек, который знал слишком многое. Перед ними лежали документы, карты, схемы. Но в центре этой игры было нечто большее, чем политика и экономика. Речь шла о самом понятии власти. О том, кто будет управлять реальностью. Две аферы века: как мир подчинили бумаге и страху – Ты понимаешь, Стивенс, – библиотекарь сделал глоток виски, – что человечество дважды было обмануто так, что даже не заметило? Стивенс кивнул. Он знал, что это будет нечто важное. – Продолжай. Библиотекарь развернул две фотографии и положил перед ним. Одна – документ с Манфредской конференции. Другая – с Бреттон-Вудса. – Две аферы, – продолжил он, постукивая пальцем по снимкам. – Одна превратила бумажные фантики в золото. А другая – похоронила будущее человечества. Стивенс внимательно посмотрел на него. – Ты говоришь о долларе и ртути. Библиотекарь усмехнулся. – Именно. Как бумага стала золотом – Первая афера – Бреттон-Вудс, – библиотекарь наклонился ближе. – Ты помнишь, что было до него? Стивенс кивнул. – Каждая валюта была привязана к золоту. Деньги были реальными. – Верно. Но потом пришли США. Они напечатали доллары под военные кредиты, но после войны им пришлось объяснить, почему эти бумажки что-то стоят. Он ткнул пальцем в документ. – И вот гениальный ход: вместо того, чтобы привязывать доллар к золоту, они привязали золото к доллару. Теперь золото стоило столько, сколько скажет Федеральный резерв. Стивенс молчал. – С этого момента бумага стала эквивалентом власти. А золото – просто символом. Он вытащил ещё один снимок – нефтяную вышку. – Но настоящий удар они нанесли позже. Когда сделали доллар единственной валютой для торговли нефтью. Стивенс усмехнулся. – Петродоллар. – Именно. Они привязали деньги к нефти, и теперь каждый, кто хочет заправить машину, участвует в их системе. Библиотекарь сделал паузу. – Первая афера удалась. Бумага победила металл. Стивенс кивнул. Он знал это. Но он не знал, что вторая афера была ещё страшнее. Как ртуть запретили навсегда Библиотекарь вытащил другой документ. Манфредская конференция. – Ты знаешь, что произошло здесь? Стивенс задумался. – Официально – борьба с ядовитыми веществами. Библиотекарь покачал головой. – Не совсем. Здесь ртуть официально объявили смертельным ядом. Её убрали из лабораторий, закрыли исследования, а всё, что с ней было связано, превратили в легенду. Он сделал паузу. – Но ты ведь знаешь, что до этого ртуть использовали в медицине. Она была в мазях, в антисептиках, в зубных пломбах. Стивенс нахмурился. – Почему её запретили? – Потому что она была ключом. Библиотекарь показал на снимок. На нём – древний артефакт, найденный в Двараке. – Это ртутный реактор. Он создаёт энергию из ничего. И знаешь, что самое страшное? Это не сложно. Его может собрать хороший инженер. Стивенс почувствовал лёгкий холодок. – Ты хочешь сказать, что… – Да. Ртуть – это не яд. Это источник бесплатной энергии, продления жизни, алхимии. Он посмотрел на него долгим взглядом. – Представь, что ты контролируешь мир, основанный на нефти. На чём держится власть? На зависимости. Ты должен заставить людей работать, покупать бензин, платить за электричество. Стивенс молчал. – А теперь представь, что любой человек может достать ртуть и создать энергию бесплатно. Библиотекарь усмехнулся. – Что станет с твоей системой? Стивенс сжал губы. Он знал ответ. – Она рухнет. – Именно. Почему страх работает лучше, чем знание – Люди едят бургеры с химией, пьют газировку, делают уколы с непонятными веществами, – продолжил библиотекарь. – Мы убиваем себя каждый день, но боимся ртути. Стивенс фыркнул. – Страх работает лучше, чем знание. Библиотекарь посмотрел на него и улыбнулся. – Это ты верно подметил. Он поднял бокал. – Итак, первая афера – бумага победила золото. Вторая – страх победил науку. Стивенс сделал глоток. – Что теперь? Библиотекарь убрал документы в папку. – Теперь мы должны убедиться, что найденные артефакты никогда не попадут в чужие руки. Стивенс кивнул. – А что с теми, кто знает? Библиотекарь улыбнулся. – Их время истекло. Где-то в Индии человек по имени Ричард уже был мёртв. Он просто ещё не знал об этом. Тьма. Глава 27: Тайна ртути и пахтание океана Где-то за гранью реальности, в глубине безвременья, где исчезают понятия «до» и «после», Ричард тонул. Не в воде. Не в воздухе. Он погружался в саму суть материи, туда, где мысли обретали форму, а формы превращались в чистый поток света. Он не знал, был ли это сон, или его сознание сорвалось в другое измерение. Но он знал – это не иллюзия. Это знание. Знание, которое нельзя было прочитать. Можно только пережить. Зов из глубины Перед ним простиралось нечто бесконечное – пространство, вибрирующее потоками золотого сияния. Но в этом сиянии было движение. Где-то впереди, среди мерцающих вихрей, он увидел что-то. Это была змея – огромная, обвивающая массивную тёмную глыбу, напоминающую гору. Её кольца двигались в такт биению какой-то невидимой силы. Ричард понял, что видел это раньше. Это было пахтание Океана. Великая тайна, зашифрованная в мифах. Он чувствовал – это не просто сказание. Это механизм. Тонкая настройка мироздания, древний ритуал разделения света и тьмы. Боги и демоны вращали змея Васуки, используя гору Мандара как ось. Они не были врагами – лишь исполнителями одного плана. Двумя руками одного божества. Ричард смотрел, как океан вспенился, рождая два дара – смертельный яд и нектар бессмертия. Капли яда падали в пучину, растекаясь в пространстве подобно теням. А капли нектара сияли, испуская вибрации неописуемой частоты. Но почему он здесь? Почему он видит это? И тут он услышал голос. Голос, который говорил не словами, а самой сутью реальности. — Потому что ты выбрал. Тайна ртути: алхимия духа и тела Перед ним появились свитки – не на бумаге, а в чистом эфире сознания. Знаки мерцали золотым светом, струясь, как жидкий металл. И он знал, что это. Раса-шастра. Наука ртути. Слова раздавались внутри него, а не снаружи. — Ртуть – это не металл. Это семя жизни. Перед ним возникли сосуды. В каждом ртуть сияла по-разному – тусклая, мутная, тёмно-серебряная, золотистая, прозрачная, подобная свету самой зари. — Чем чище ртуть, тем больше её сила, — говорил голос. — Чем глубже её трансформация, тем сильнее она преобразует реальность. Он видел самскары – стадии очищения. Шестнадцать самскар, каждая из которых освобождала ртуть от земных скверн, поднимая её вибрации всё выше и выше. Когда ртуть очищена восемью самскарами, она способна лечить тело. Когда шестнадцатью – подчиняет себе гравитацию. Когда ста восьмью... — Она перестаёт принадлежать этому миру. Ричард понял. Эта тайна не была забыта. Её скрыли. От людей. От жадных. От тех, кто хотел бы поставить её на службу власти. Её спрятали ситхи. Те, кто понял, что истинное бессмертие – это не продление жизни, а выход за её пределы. Испытание: яд или нектар? Он снова видел чаши. Одна наполнена сияющей жидкостью. Другая – густая, тёмная, в ней отражалось само Небытие. — Выбирай, — сказал голос. Ричард почувствовал страх. Он знал, что Амрита – не просто эликсир бессмертия. Она растворит его личность в чистом свете. А яд? Яд сохранит его память. Но цена – его тело. — Выбор всегда один, — прошептал голос. — Только ты решаешь, кем станешь. Ричард поднял руку… И мир взорвался светом. Возвращение Он вскрикнул и открыл глаза. Больничная палата. Свет. Запах лекарств. Симончини склонился над ним, взгляд сосредоточенный, изучающий. — Ты сказал «Мазататва», — произнёс он. Ричард не мог говорить. Он лишь смотрел на него, чувствуя, как знание внутри него пульсирует, как новая кровь в венах. Анна смотрела на них обоих, не понимая. — Что это значит? Симончини медленно выдохнул. — Это значит, что он увидел то, что скрывали тысячи лет. Анна сжала руку Ричарда. — Но что именно? Симончини поднял на неё глаза. — Бессмертие. Тьма. Глава 28: «Сладкий мистер Ганеш» Когда файлы начали скачиваться, Анна почувствовала странное напряжение в груди. Как будто кто-то смотрел ей в затылок. Это было глупо – в номере никого не было, дверь была заперта, но ощущение не уходило. «Быстрее…» – пронеслось в её голове. Ещё 20 процентов… 30… Потом связь резко оборвалась. Словно кто-то одним движением ножа перерезал канал, соединяющий её с миром Ричарда. Она замерла, чувствуя, как её тело покрывается холодным потом. — Чёрт… — прошептала она, лихорадочно нажимая клавиши. Сессия завершена. Ошибка сети. А затем – аккаунт исчез. Анна закрыла глаза, пытаясь успокоить дыхание. «Кто-то знал, что я сюда полезу». Мысль была ледяной. Её нашли. Вопрос был – что они сделают дальше? Ганеш — Вы понимаете, мадам Тиль, — голос Ганеша был мягким, почти ласковым. — Если ваш муж… скажет что-то не то… Это будет проблема. — Он не говорит. Пауза. — Совсем? Анна чувствовала, как в этой паузе таилось что-то… Неуловимое. Он проверял её. — Он только шевелит губами, — ровно ответила она. Ганеш вздохнул – легко, почти с облегчением. — Это хорошая новость, мадам Тиль. Это значит, что всё можно уладить. Анна почувствовала, как по спине пробежал холод. — Я могу помочь вам уехать, — добавил он, снова став тёплым и радушным. — Вам не нужно беспокоиться о деньгах. Я обо всём позабочусь. Она услышала в его голосе улыбку. Но эта улыбка была похожа на удавку, затягивающуюся на горле. — Ваш муж очень ценен, — продолжил Ганеш с ноткой задумчивости. — Но не забывайте: то, что может принести пользу, может и причинить вред. Всё зависит от ваших действий. Симончини — Ты тоже хочешь, чтобы мы уехали? Симончини посмотрел на неё так, словно взвешивал варианты. — Не хочу. Но считаю, что это необходимо. Анна напряглась. — Ты же говорил, что они не смогут ничего нам сделать. — Они не смогут – если мы будем на шаг впереди. Он сделал паузу, наклоняясь ближе. — Пока ты в госпитале, ты на виду. Они знают, где ты. Они могут давить на врачей, на персонал, на руководство. Ты можешь в любой момент проснуться и обнаружить, что вашего места в клинике больше нет. — А если мы уедем? — Тогда мы выйдем из их поля зрения. Анна почувствовала, как внутри что-то сжалось. — Но тогда мы будем совсем одни. Симончини улыбнулся. — И именно тогда у нас появится шанс сыграть свою игру. Его взгляд стал острым, проникающим. — Мы сможем выбрать поле и расставить фигуры. Но только если они потеряют нас из виду. Анна смотрела на него, пытаясь понять, был ли в этом плане выход или ловушка. — А если они найдут нас? — Тогда всё будет зависеть от того, кто сделает первый ход. Он выпрямился, снова став невозмутимым. — Но я бы предпочёл, чтобы мы остались теми, кто задаёт правила. Глава 29: Доктор или шарлатан? Мумбаи. Поздний вечер. Густой воздух прижимался к окнам, как будто сам город слушал её дыхание. Анна провела рукой по лицу, пытаясь отогнать тревогу. Лента в телефоне мелькала перед глазами. И вдруг – видео. Молодая девушка с серьёзным лицом: — Осторожно, ложные целители! Сегодня мы расскажем о человеке, который называл себя врачом, но стал причиной десятков смертей. Это – Альберто Симончини. Анна почувствовала, как сердце замерло. — Он утверждал, что лечит рак содой. Из-за него люди отказывались от химиотерапии и умирали. Он был лишён лицензии, его методы признаны опасными. Теперь он скрывается в Индии и продолжает охоту на новых жертв. Дальше – ссылки. «Шарлатан Симончини: как псевдонаука убивает». «Итальянский „доктор“ наживается на умирающих». «Симончини – опасный авантюрист». Анна чувствовала, как кровь отхлынула от лица. Значит, он аферист? Он лжец? Она неосознанно зажала телефон сильнее. Но что-то не сходилось. Она начала искать больше информации. Чем больше она читала, тем сильнее её охватывало странное чувство. Все статьи выглядели одинаково. Те же слова. Те же обвинения. Ни одного прямого интервью, ни одного пациента, который бы рассказал свою историю. Только анонимные статьи и сотни одинаковых комментариев. Она нажала на несколько профилей, оставивших самые резкие обвинения. Пустые аккаунты. Без друзей. Без фотографий. Созданы недавно. Как будто их создали специально для этого. Анна глубоко вдохнула. Она знала, что такое фабрики троллей. Но зачем такая масштабная атака на человека, если он просто шарлатан? Если он так опасен, почему он не в тюрьме? Почему его просто лишили лицензии? Что-то здесь было не так. Исповедь Симончини Анна ждала до утра. Когда Симончини зашёл в комнату, она не стала медлить. — Ты лжец? Он остановился, посмотрел на неё. В его глазах не было удивления. — Ты читала интернет. Это был не вопрос. Анна кивнула. — Они говорят, что ты убийца. Что ты наживался на больных. Симончини сел напротив. — Я мог бы солгать. Мог бы сказать, что они ошибаются. Но тебе не нужна ложь, Анна. Тебе нужна правда. Она ждала. — В начале XX века медицина была другой. Люди лечились травами, минералами, натуральными методами. Но в этом не было денег. Он наклонился вперёд. — Ты знаешь, кто такие Рокфеллеры? — Да, конечно. — Тогда ты знаешь, что они сделали с медициной. Анна молчала. — Они вложили миллиарды в медицинские университеты. Но только в те, которые продвигали их химию. Они запретили натуропатию, закрыли сотни гомеопатических школ. Они уничтожили врачей, которые использовали травы. Он усмехнулся. — И главное… Они сделали рак индустрией. Анна напряглась. — О чём ты? — В 1940-х годах существовало множество методов борьбы с раком. Рациональное питание, детокс, очищение организма, антипаразитарные протоколы, определённые минералы. Но если бы люди знали об этом, фармацевтические компании потеряли бы миллиарды. Он провёл рукой по столу, будто рисуя на его поверхности. — Тогда появился «стандартный протокол». Лучевая терапия, химия, операции. — Но ведь это работает. Симончини медленно покачал головой. — Работает? Тогда почему уровень заболеваемости раком растёт каждый год? Почему смертность почти не меняется? Почему каждый пятый человек на планете заболеет раком? Анна молчала. — Всё просто, Анна. Они делают людей больными. Те, кто владеет сельским хозяйством, травят нас пестицидами. Они же производят лекарства. Они владеют пищевой промышленностью, заполняя её ГМО, сахаром, токсичными маслами. Он посмотрел ей прямо в глаза. — Родишься голым. Умрёшь голым. Но между этим ты будешь платить. Анна почувствовала, как у неё пересохло во рту. — Ты правда лечил рак содой? — Это не просто сода. Он наклонился ближе. — Это комплекс. Щелочная диета. Голодание. Витамины. Антипаразитарные препараты. Восстановление лимфы. — И это работало? — Да. — Тогда почему тебя уничтожили? Он усмехнулся. — Потому что моё лечение стоило копейки. Никаких таблеток, никаких госпиталей, страховок. Только дисциплина. А теперь представь, что будет, если это станет массовым. Анна закрыла глаза. Она не знала, верить ему или нет. Но теперь она знала другое. Этот человек не выглядел монстром. Он выглядел как человек, который слишком близко подошёл к истине. — И теперь? Симончини усмехнулся. — Теперь я просто маленький человек. Практикую гипноз, работаю с психосоматикой. Это безопасно. Это нельзя запретить. Особенно в Индии. Анна кивнула. Она не была уверена, что верит ему. Но теперь она точно знала одно. Она больше не верила тем, кто его обвинял. Тьма. Глава 32: «Свет и Тень» Ганс стоял перед храмом Дваракадиша, наблюдая, как флаг на вершине Четры колышется в потоках невидимой энергии. Казалось, само пространство здесь дышало по-другому. Внутри было ослепительно светло. Божества Кришны сияли так, будто свет исходил не от ламп и гирлянд, а от них самих. Каждая статуэтка, каждый узор на стенах был частью не просто архитектуры – это был код. Древний, сакральный язык, который он пока не понимал. В этом месте мир ощущался иначе. Никаких новостей, никакой суеты, никакой политики. Здесь была только чистая гармония. Но стоило ему сделать шаг за порог, как этот мир рухнул. Телефон завибрировал. «Входящий вызов: Клаус». Он почувствовал, как что-то внутри сжалось. – Господин Шульц, – бодро произнёс Клаус, – у меня для вас отличные новости! Ганс слушал молча. – Компания закрывает дело. Компенсация будет выплачена в полном объёме. Мы не видим смысла продолжать расследование. Вы можете расслабиться. Он стиснул зубы. Вот так просто? Как будто всё, что он делал, не имело значения? Они сливают его, как новичка. Как будто он не выкопал ничего важного. Как будто он не видел, как его проверяли, не чувствовал, как за ним наблюдали. Ганс глубоко вдохнул. – А премия остаётся в силе? – спросил он, сделав голос расслабленным. – Разумеется. – А если я поеду в Гоа на пару недель, компания оплатит отдых? – Конечно! Полный пансион. Только отправьте чеки. Ганс усмехнулся. – Знаешь, я устал от английского чая. Хочется чего-то посвежее. Может, коктейль на пляже? Танцы? Клаус засмеялся, но в его голосе слышалось облегчение. – Великолепный выбор, мой друг. Значит, они хотят убедиться, что он уехал. Они пробьют билеты. Засекут его в системе. Возможно, даже оставят какой-то «подарочек» в его номере. Ганс знал эти схемы. – Ну что ж, Ганс, наслаждайтесь отдыхом, – сказал Клаус. – Вы сделали хорошую работу. – Я всегда делаю хорошую работу, Клаус. Гудок. Ганс убрал телефон и задумался. Значит, они не просто закрывают дело. Они хотят убедиться, что он ушёл. Вопрос был в том, насколько далеко они готовы зайти, если он решит продолжить. Теперь это не было вопросом работы. Теперь это было личное. Искусство исчезновения: как сбить со следа Ресторан в Гоа был небольшим, уютным, скрытым от глаз. Здесь не было ни камер, ни туристов, ни лишних вопросов. Он заказал чай, проверил телефон. Затем достал запасную батарею и подключил её. Теперь телефон будет оставаться включённым, излучая сигналы, создавая иллюзию его присутствия здесь. Его цифровая тень останется в Гоа. Настоящий Ганс будет совсем в другом месте. Он достал свой рабочий, зашифрованный телефон. Нажал кнопку – активирован защищённый режим. Никакого GPS. Никаких входящих вызовов, кроме проверенных контактов. Теперь он вне поля зрения. Он подошёл к хозяину ресторана – немцу, который ушёл из индустрии безопасности и теперь жил спокойной жизнью. – Мне нужна SIM-карта, – сказал Ганс. – Новая. Без документов. Тот кивнул. – У меня есть туристические симки, активированные на подставные паспорта. Но не стоит долго ими пользоваться. – Мне нужно на пару дней. – Тогда идеально. Через пару минут новая симка уже была в руках Ганса. Он вставил её в телефон, активировал VPN и загрузил анонимный браузер. Теперь его следов в сети больше не было. Теперь он был невидимкой. И он был готов начать настоящую игру. Тьма. Глава 34: Прибытие мастера Раннее утро. Тёплый воздух Мумбая несёт запах моря, специй и чего-то ещё – ожидания. Анна стоит на террасе, вглядываясь в улицы города. Она ждёт. Симончини выходит к ней с чашкой кофе. – Ты нервничаешь, – замечает он. Анна кивает. – Это не просто врач, да? Симончини усмехается. – Нет, Анна. Это что-то большее. Гудок машины. Чёрный внедорожник останавливается у ворот. Из него выходит высокий мужчина в белом дхоти и льняной курте. Лицо – бронзовое, покрытое лёгкими морщинами. Волосы тёмные, собраны назад, борода аккуратная. Взгляд – спокойный, изучающий. Он двигается плавно, неторопливо, но в его движениях чувствуется сила, как у воина. Шридхар Крупа – мастер Калари-паятту, настоятель школы боевых искусств, целитель, знаток древних текстов. Его имя в Керале произносили с уважением. Его руки возвращали людей к жизни. Он поклоняется Симончини, складывая ладони в намасте. – Рад видеть тебя, брат. Голос глубокий, ровный, с лёгким акцентом. Он переводит взгляд на Анну. – Вы – жена Ричарда? Анна кивает. – У вас сильный дух, – говорит он, пристально глядя на неё. – Это важно. Потому что путь будет долгим. Анна чувствует, как внутри что-то сжимается. Она не знает, что сказать. Шридхар мягко улыбается. – Не бойтесь. Я сделаю всё, что смогу. Он поворачивается к Симончини. – Где пациент? – Внизу, – отвечает доктор. – Но сначала, Шридхар, есть ещё одна вещь… Он на мгновение колеблется, затем говорит: – Ричард занимался древними артефактами. Он нашёл что-то, связанное с ртутью. И теперь мы пытаемся разобраться, что именно. Шридхар медленно кивает. – Я не алхимик, но я понимаю природу ртути. В Аюрведе её называют «Расасиддхи» – трансформирующий металл, который может быть и ядом, и эликсиром. – Ты можешь что-то прояснить? – Возможно, – отвечает он. – Но сначала… давайте посмотрим на пациента. Они заходят внутрь. Тьма. Глава 35: «Ферма человечества» Поздний вечер. Лондон. Набережная. Мистер Стивенс и библиотекарь идут по улицам, залитым холодным светом умных фонарей. – Хороший воздух, – говорит библиотекарь. – Хотя в нём всё меньше кислорода. Стивенс усмехается. – Мы здесь, чтобы обсуждать воздух? Библиотекарь кивает на ближайший фонарь. – Разумеется. Только погоду, скачки, состояние фондового рынка. Ведь вы же чувствуете себя в полной безопасности? Голос его капает сарказмом. Стивенс смотрит на тонкие столбы с камерами. «Умные фонари». Они не просто освещают улицу – они наблюдают, записывают, анализируют. – О да, – медленно говорит он. – Чувствую себя в полной безопасности. – Пойдёмте, – библиотекарь показывает на узкую улицу. – Поговорим там, где стены имеют уши. Но хотя бы те уши – наши. Закрытый клуб: Ферма человечества Чайный клуб старого Лондона. Деревянные панели, тяжёлые шторы. Библиотекарь наливает себе чай. – Вы любите пастушьи истории, Стивенс? Тот поднимает бровь. – Только если они поучительные. – Тогда вам понравится эта. Библиотекарь делает глоток и начинает рассказывать. – Жил-был пастух. Молодой, умный. Он знал, что без овец не выживет. Но была проблема – волки. Стивенс улыбается. – Хорошее начало. – Однажды пастух встретил колдуна. Тот сказал ему: «Ты можешь завести сколько угодно овец, но если не научишься управлять ими – ты обречён». Библиотекарь опускает ложечку в чашку. – Тогда пастух придумал систему. Он разрешил волкам съедать только самых слабых. Но каждый раз, когда это происходило, он устраивал скорбную церемонию. Овцы плакали, чувствовали, что пастух заботится о них. Они привыкли. Они верили ему. Стивенс молчит, наблюдая за ним. – Затем он дал каждой овце звание и обязанности. Старшие овцы следили за младшими. Овцы начали докладывать друг на друга. Он делает ещё один глоток. – Потом он придумал концепцию «земли светлых овец». Те, кто служил верно, попадали туда после смерти. Стивенс качает головой. – Очень циничная история. Библиотекарь усмехается. – Но это ещё не конец. Иногда пастух сам был голоден. Тогда он звал овцу на личный разговор. Он говорил с ней мягко, обнадёживал, гладил по голове… А потом просто разбивал череп молотком. Глубокая пауза. – И знаете, что делал потом? Надевал её шкуру. Возвращался к стаду и рассказывал, как её забрали в светлый мир. Тишина. Стивенс медленно ставит чашку на блюдце. – Вы намекаете, что мы живём на ферме? Библиотекарь улыбается. – Мы всегда жили на ферме, Стивенс. Только теперь пастухи стали умнее. Стивенс подаётся вперёд. – И какова ближайшая программа? Библиотекарь смотрит на него с любопытством. – Программа всегда одна и та же. Он делает последний глоток чая. – Вопрос в количестве и методах. Пастухи совершенствуют инструменты управления. Теперь всё работает так хорошо, что Молох может принять очень много новых. Стивенс хмурится. – Сколько? Библиотекарь улыбается ещё шире. – Я всего лишь хранитель сказок, мистер Стивенс. Сказок, которые нам рассказывают, чтобы мы не видели реальность. Тьма. Глава 37: Дом, в котором живёт душа Терраса особняка Симончини. Ветер шевелит занавеси, вдалеке слышны звуки города. Но сейчас всё это кажется далёким. — Анна, — говорит Шридхар, — ты хочешь понять, как устроено тело и сознание? Она кивает. — Хорошо. Представь дом. Он рисует пальцем на деревянном столе. — У дома есть каркас — стены, балки, фундамент. В теле это — кости. Костная ткань — это первое из семи дхату (тканевых систем). Она хранит жизненную силу, поддерживает структуру. Анна кивает. — Дальше — мышцы. Они как несущие стены, которые держат форму дома. Это вторая дхату — «мамса». — Кровеносная система? — Да, — улыбается Шридхар. — Это как водопровод. Кровь (ракта-дхату) переносит питательные вещества и кислород, точно так же, как трубы разносят воду по дому. — А нервы? — Это электропроводка. Воздушные каналы (прана-дхату) несут сигналы по всему телу. Если система заблокирована — связь пропадает, органы перестают работать. Анна задумывается. — А кожа? — Это стены дома. Она защищает всё, что внутри. — И последнее? — Репродуктивная и гормональная система. Это огонь, свечи в доме, генератор жизненной энергии. Анна переводит дыхание. — Всё логично. Но что заставляет этот дом жить? Шридхар улыбается. — Хороший вопрос. Теперь давай поговорим об энергетических системах. Каналы и энергия: Ида, Пингала и Сушумна — В доме есть не только стены и трубы, но и воздух. Если дом без вентиляции — он гниёт. Точно так же тело дышит через три главных канала: Ида, Пингала и Сушумна. Анна слушает, не перебивая. — Ида — это левый канал, лунная энергия, прохлада, интуиция. Он отвечает за женскую энергию, покой. Пингала — правый канал, солнечная энергия, активность, огонь. Они переплетаются, как две змеи. Анна прикусывает губу. — А Сушумна? Шридхар делает паузу. — Это центральный канал. Он идёт вдоль позвоночника, как главный столб здания. Когда Сушумна открывается, энергия поднимается вверх, как пламя, и человек достигает просветления. — То есть если Сушумна заблокирована, дом не освещается? Шридхар улыбается. — Именно. Сознание и оболочки: Кто живёт в доме? Анна кладёт руки на стол. — Хорошо, тело — это дом. Каналы — это воздух и энергия. Но кто же в нём живёт? Шридхар кивает. — Вот теперь ты подходишь к самому главному. В доме есть комнаты. Это пять оболочек, или коши. — Аннамайя-коша — это физическое тело, стены дома. — Пранамайя-коша — энергия, как вентиляция. — Маномайя-коша — ум, то, что думает и принимает решения. — Виджнянамайя-коша — высший разум, который понимает, что хорошо, а что плохо. — Анандамайя-коша — блаженство, связь с Богом. Это свет в доме. Анна смотрит на него. — Значит, человек — это не просто тело? — Да, — говорит Шридхар. — Ты не дом. Ты не трубы, не воздух, не электричество. Ты — тот, кто живёт внутри. Анна замирает. — Душа? Шридхар улыбается. — В «Бхагавад-гите» сказано: «Тело меняется, как одежда, но душа вечна». Тишина. Анна переводит взгляд на Симончини. — И что теперь? Шридхар отвечает без колебаний. — Теперь мы попробуем открыть дверь. Тьма. Глава 38: Погружение за грань Особняк Симончини. Глубокая ночь. В комнате пахнет сандалом, маслом нимба и чем-то горьким. Свечи дрожат, словно боятся того, что сейчас произойдёт. Ричард лежит на кушетке, его лицо мёртвенно-бледное. Анна сидит рядом, держит его за руку. Шридхар стоит напротив, его голос — ровный, глубокий, словно древний ритуальный напев. — Ричард, — говорит он. — Ты слышишь меня? Ричард хочет кивнуть, но не может. Что-то не так. Мир вокруг начинает растекаться, как акварель, попавшая под дождь. Звуки становятся вязкими, как сироп. Тело будто сжимается в плотный комок, а потом исчезает вовсе. Он больше не чувствует своих рук. Своих ног. Лёгких. Что-то тянет его вниз. — Позволь себе вспомнить… Шридхар говорит спокойно, но его голос становится всё дальше. Он падает. Или нет? Он летит. А потом — свет. Дварака — город, которого нет Тёплый воздух наполняет лёгкие. Он чувствует запах соли, благовоний и… чего-то ещё. Чего-то древнего. Открывает глаза. Перед ним — город, вырезанный из золота и белого камня. Башни уходят в небо, солнце играет на куполах, отражаясь в хрустальных водах каналов. Он стоит на широкой дороге, мощёной драгоценными камнями. Люди в одеждах из тончайшего шёлка проходят мимо, их голоса звучат, как музыка. Он знает это место. — Где я? — пытается спросить он. Но голос звучит не его. — Ты в своём прошлом, — говорит кто-то позади. Он оборачивается. Перед ним — высокий мужчина в белых одеждах. В его руке — посох с кристаллом, который переливается, словно хранит в себе звёзды. — Кто ты? — спрашивает Ричард. Мужчина улыбается. — Вопрос не в том, кто я. Вопрос в том, кто ты. Но прежде чем Ричард успевает ответить, всё меняется. Сначала — странная тишина. Как перед бурей. Потом — дрожь. Земля содрогается, как живое существо. Вода в каналах темнеет, словно в неё налили чернила. Небо трескается, как зеркало. Ричард не может двигаться. Крики. Замедленные, искажённые ужасом. Башни рушатся. Люди бегут, но их смывает гигантская волна. Последнее, что он видит — глаза мудреца. Голубые. Сияющие. И голос, звучащий прямо у него в голове. — Ты не должен был этого видеть. Резкий удар в грудь. Всё гаснет. Возвращение Ричард резко открывает глаза. Он дышит так, словно только что вынырнул из глубины. Анна в панике трясёт его за плечи. — Ричард! Ты слышишь меня?! Он не отвечает. Его руки дрожат. Глаза расширены. Он открывает рот, но голос слабый, еле слышный. — Дварака… Я… был там… Анна сжимает его пальцы. — Всё хорошо… Всё хорошо… Но Ричард смотрит не на неё. Он смотрит куда-то за её плечо. Как будто видит что-то ещё. — Они… следят за мной… Анна резко поворачивается, но за спиной — только темнота. И в этот момент свечи гаснут. Все замолкают. Анна чувствует, как её пробирает дрожь. Что-то в комнате изменилось. Воздух стал плотным. Как будто кто-то… пришёл. Тьма. Глава 43: Иллюзия выбора Лондон. Особняк. Поздний вечер. В комнате горит приглушённый свет. За широкими окнами тонет в тумане ночной город. Где-то вдалеке мерцают огни Сити, холодные, безжизненные. Тихо работает телевизор. На экране — новости. Стандартная хроника: кризисы, протесты, бедствия. Бесконечная череда хаоса, которую уже никто не воспринимает всерьёз. Бабушка Ричарда сидит в кресле, спина идеально прямая, взгляд задумчивый. Она держит в руках фарфоровую чашку, но чай давно остыл. Стивенсон сидит напротив, его фигура растворяется в полутени. Он не торопится. Он знает, что этот разговор важен. — Власть — это всего лишь ширма, — наконец произносит он, словно взвешивая каждое слово. — Миром правят не те, кого показывают по телевизору. Это не политики и не корпорации. Это даже не банкиры. Это те, кто создаёт саму структуру реальности. Бабушка не смотрит на него, её взгляд прикован к экрану. На новостном канале мелькает сюжет о глобальной продовольственной программе. — Мир перенаселён, — говорит очередной эксперт. — Нам нужны решения. Она медленно выключает телевизор, оборачивается к Стивенсону. — Вы говорите о тех, кто вышел за пределы человеческого. О тех, кто считает людей стадом. Стивенсон кивает. — Они уже не мыслят категориями добра и зла. Им не нужна власть, как мы её понимаем. Они больше не люди. Они хозяева эксперимента под названием «человечество». И они пришли к выводу, что эксперимент подходит к концу. Она молчит. В камине потрескивает огонь. — Они хотят контроля? — наконец спрашивает она. Стивенсон усмехается. — У них уже есть контроль. Теперь им нужно нечто большее. Он делает паузу, смотрит прямо ей в глаза. — Они хотят создать новый вид. Новый порядок. Человека, который не будет спрашивать, сомневаться, искать. Который будет доволен своей клеткой. Человека-слугу. Или вообще заменить его. Бабушка кладёт чашку на блюдце. В её взгляде нет удивления. Только холодная, безупречная логика. — Может, они и правы? Стивенсон слегка приподнимает бровь. — Вы действительно так думаете? Она кивает, чуть медленнее, чем обычно. — Посмотрите на этот мир. Люди разрушают всё, что им даётся. Они ленивы, глупы, жадны. Они не хотят знать правду, не хотят думать. Они хотят развлечений, еды и комфорта. Так почему им должна принадлежать свобода? Она делает паузу, взгляд становится жёстче. — Если мой внук может быть убит за свою жажду знаний… если лучшие исчезают, а толпа продолжает жевать свою жвачку, значит, вопрос прост: кто достоин жить? Тишина. Стивенсон некоторое время молчит. Потом откидывается в кресле, его улыбка чуть насмешливая. — И кто должен решать этот вопрос? Она смотрит прямо на него. — Вы думаете, это должны решать такие, как вы? Стивенсон пожимает плечами. — Это не важно. Важно, что этот вопрос уже решён. Они давно выбрали, кто останется, а кто исчезнет. И никто не спросит твоё или моё мнение. За окном вдруг гаснет уличный фонарь. Бабушка смотрит в темноту. — Я хочу увидеть это своими глазами. Стивенсон кивает. — Тогда вам придётся заплатить за знание. Её губы дрожат в слабой улыбке. — Я всегда платила. Тишина. Мир за окном становится темнее. Тьма. Глава 45: Вопросы без ответов Индия. Дварака. Старый дом библиотекаря. Ганс чувствует, что разговор зашёл в зону, о которой не говорят вслух. Но он должен знать правду. Тайные знания Библиотекарь долго молчит. Тишина в комнате сгущается, как влажный вечерний воздух за окном. Он словно взвешивает: говорить или нет? Ганс ждёт, не сводя с него глаз. — Доктор Рау… — наконец произносит библиотекарь, аккуратно складывая пальцы перед собой. Ганс подаётся вперёд. — Вы его знали? Тот кивает, словно нехотя. — Я помогал ему с текстами. Мы работали с древними манускриптами, сопоставляли легенды с тем, что было найдено. Рау был необычным человеком — он не просто искал артефакты, он искал истину. Ганс замечает, как библиотекарь сжимает ладони. — Но он не понимал, что играет против другой силы. Ганс хмурится. — Вы имеете в виду элиты? Тайные организации? Библиотекарь усмехается — коротко, безрадостно. — Вы думаете, что политики или бизнесмены управляют миром? Они — лишь фасад. Миром правят те, кто создаёт реальность. И им не нужна правда. Им нужен контроль. Он на мгновение замолкает, словно вспоминая. — Рау не играл в их игры. Он верил, что знания принадлежат всему человечеству. Он хотел показать, что древние технологии — это не миф, а реальность. Он хотел, чтобы люди увидели… — Что увидели? Библиотекарь смотрит прямо в глаза Гансу. — Что история, которую нам преподают, — ложь. Тишина. — И что с ним случилось? Библиотекарь вздыхает. — Вы знаете ответ. Его устранили. Остров, который нельзя исследовать Ганс решает не останавливаться. — Я слышал, что с археологами из Голландии тоже случались “случайности”. Библиотекарь поправляет край своей накидки. — Да. Я встречался с одним. Очень амбициозный, но безусловно талантливый. — Ричард? — Возможно. Я не помню его имени. Но я помню, что он был одержим. Он пытался докопаться до правды, как Рау. И, похоже, он что-то нашёл. Ганс делает паузу. — Вы думаете, они действительно нашли артефакты? Библиотекарь смотрит в сторону, словно прислушиваясь к чему-то. Потом тихо говорит: — Я более чем уверен. Вопрос не в том, что они нашли. Вопрос в том, могут ли они этим воспользоваться. Ганс чувствует, как внутри него что-то сжимается. — Вы хотите сказать, что эти технологии… Библиотекарь наклоняется ближе, его голос становится почти шёпотом: — Это не просто древние предметы. Это работающие механизмы. Металл, которому тысячи лет, но он не ржавеет. Кристаллы, реагирующие на звук. Символы, похожие на схемы… Ганс замирает. — Но понимаете, какая ирония? — продолжает библиотекарь. — Что-то можно забрать. Но не всё можно воспроизвести. Ганс моргает. — Вы имеете в виду алхимию? Или, скажем… ртуть? Библиотекарь внимательно смотрит на него. — Вы задаёте слишком много вопросов, господин Шульц. — Это моя работа. Библиотекарь делает паузу, затем неожиданно встаёт и идёт к окну. Медленно закрывает деревянные ставни, блокируя уличный свет. — Тогда слушайте внимательно. Если вы будете копать дальше… вам может не хватить времени на ответы. Глава 48: Золото, что течёт из земли Песнь угасших империй Вечерний воздух был густым, наполненным ароматами сандала и специй. Королева Кералы смотрела на Анну, будто в её глазах скрывался ответ, который самой Анне было не суждено услышать. — Ты слышала о Гуруваюре? — спросила она. Анна покачала головой. — Этот храм — последнее наследие Двараки. Слова были произнесены тихо, но в них чувствовалась сила веков. Когда затонула Дварака, не всё исчезло в морских глубинах. Одна вещь спаслась. — Главное божество Двараки — Муладевата, священный образ Кришны, было унесено ветрами судьбы. — Легенда гласит, что Брхаспати, учитель богов, и Ваю, повелитель ветров, спасли его. Они несли его далеко на юг, в земли, которых ещё не касалась великая война. — Они искали место, чистое, нерушимое. Место, где дух Двараки мог бы жить вечно. Они нашли его среди изумрудных лесов Кералы. Так появился храм Гуруваюра. Анна чувствовала, что эта история важнее, чем казалась на первый взгляд. — Но почему это важно сейчас? — спросила она. Королева сделала паузу. — Потому что прошлое возвращается. Когда золото потекло из храма Это случилось в эпоху великих царей Кералы. Когда самутинри — правители древнего Малабара — построили новые стены вокруг Гуруваюра, храм погрузился в молчание, как заброшенный корабль среди волн времени. Но однажды жрецы, очищая внутренние залы, нашли нечто странное. В полу храма был камень, покрытый веками пыли. Когда они попытались его сдвинуть — из-под него потекла вязкая, сияющая жидкость. Это было золото. Оно текло как река, медленно растекаясь по полу храма, стекая в трещины, исчезая в камне, словно не желая, чтобы его видели. Жрецы застыли в ужасе. Они знали: не всё золото предназначено для людей. Великие короли услышали об этом и пришли за богатством. Но те, кто пытался взять его, умирали странной смертью. А храм остался нетронутым. С тех пор никто не пытался разграбить Гуруваюр. Но те, кто знал тайну, понимали: Гуруваюр — это не просто храм. Это связь между затонувшей Дваракой и будущим, которое ещё не наступило. Что осталось после Двараки? Анна слушала, не дыша. — Теперь ты понимаешь, почему я рассказала тебе эту историю? Это не просто храм. Это ключ к тому, что происходит сейчас. — Ты узнаешь. Если готова. Глава 49: Тайна разграбления храма Ананта Падманабхи Сокровища Ананта Падманабхи – больше, чем золото Что на самом деле спрятано за запечатанной дверью? Почему золото пошло в “народное благо”, а тайные артефакты исчезли? Кто стоит за этим? Врата, которые нельзя открыть Храм Ананта Падманабха всегда хранил в себе больше, чем казалось. Шесть дверей. Пять были открыты. Но последняя осталась запечатанной. Говорят, что за ней не золото, а сила, которую не следует пробуждать. Но в 2011 году мир не думал о древних легендах. Когда храм вскрыли, люди увидели золотую реку, которая веками скрывалась от глаз. Тонны золота, бриллиантовые короны, цепи, монеты, чаши, камни, сияющие как маленькие солнца. Официально заявили: “Бесценное наследие индийского народа!” Но что-то было не так. Куда исчезли артефакты? Те, кто первыми вошли в сокровищницу, видели не только золото. Они говорили о чём-то другом. О древних рукописях, странных приборах, металлических пластинах с неизвестными символами. Некоторые книги были привезены из Двараки. Некоторые — из исчезнувших цивилизаций. Эти знания должны были быть раскрыты в нужное время, когда мир будет готов. Но они исчезли. Свидетель Анна сидела напротив пожилого мужчины, чьи руки дрожали, когда он прикасался к своей чашке с чаем. — Я был там, — тихо сказал он. — Я видел, как их увозили. — Сначала забрали золото. Это было ожидаемо. Но когда исчезли древние книги… я понял, что происходит что-то другое. — Пришли люди в костюмах, не из Индии. Они забрали самые важные вещи. Никто не знал, кто они такие. — А через неделю об этом больше никто не говорил. — Газеты писали о золоте. Но не о том, что было спрятано глубже. Кто стоит за этим? Официально заявили, что артефакты находятся “на изучении”. Но никто больше их не видел. Никакие отчёты так и не были опубликованы. Это было как будто ритуальное похищение памяти. Исчезла не просто история. Исчезло будущее, которого у человечества могло бы быть. И Анна понимала: если это действительно связано с Дваракой, то она стала частью игры, ставки в которой гораздо выше, чем она думала. Глава: Время, сознание и выбор: Ричард на грани между мирами Возвращение в Мумбай Возвращение в Мумбай не дало чёткого ответа – что теперь делать? Шридхар и Симончини начали терапию, но никто не мог дать гарантий. Тело Ричарда ещё жило, но разум его балансировал между мирами. Шридхар применял варма-терапию – искусство работы с энергетическими точками тела, передаваемое только мастерам боевых искусств. Вибрации пальцев, давление на марма-точки, активация скрытых каналов – через несколько сеансов боль отступила, мышцы немного расслабились, а сердце стало биться ровнее. Но черепно-мозговая травма – нечто другое. Как вернуть в тело сознание, которое уже коснулось иной реальности? Две двери: остаться или вернуться? Ричард погружался в гипноз, и с каждым разом всё глубже… Он не чувствовал тела, но слышал голос Анны. Тонкий, трепещущий, полный любви и боли. Она не могла его отпустить. Перед ним стояли два выбора: — Остаться в этом мире ради неё – но это означало страдания, долгий путь восстановления, жизнь с тяжёлым телом. — Освободиться и уйти в беспредельное сознание – в бесконечный поток времени, где не существует боли, ограничений и страха. Но что-то – или кто-то – не давал ему уйти. Время раскрылось перед ним, как книга, и страницы начали переворачиваться сами… Циклы времени: что видел Ричард? Время текло, как дыхание Вселенной. Сначала мягко, размеренно – золотые юги, где люди были велики и чисты. Потом сжатие – ускорение – падение вниз. Он видел смену эпох, как волны, накатывающие на берег: — Сатья-юга – Золотой век, люди ростом с горы, их тела сияют светом, нет болезней и войны. Все говорят на одном языке, нет лжи. — Трета-юга – Серебряный век, законы уже нужны, появляются первые конфликты, первая кровь на земле. — Двапара-юга – Бронзовый век, магия исчезает, короли ведут войны, мир становится материальным, знания скрываются. — Кали-юга – Железный век, эпоха деградации, где ложь становится истиной, а истина – ложью. Где золото важнее добродетели, где человек забывает своё предназначение. Он видел, как Кали-юга уничтожила великие цивилизации. Последние дни Двапара-юги: Махабхарата, Кришна и уход богов Ричард стоит на поле Курукшетры. Земля пропитана кровью. Разорванные доспехи. Лица, искажённые ужасом. Он слышит голос Кришны, говорящего Арджуне в Бхагавад-гите. — Не ты убиваешь, и не тебя убивают. Тело смертно, но душа вечна. Кришна поднимает руку – и время замирает. Он видит, как Кришна покидает мир, оставляя сыновей и последователей. Гром. Город Дварака разрушается. Солнце гаснет в небе. Кали-юга начинается. Ричард видит мир Кали-юги Теперь он понимает, что живёт в последней юге – в эпохе деградации. Он видит: — Как ложь становится нормой. — Как знания скрываются или искажаются. — Как технологии порабощают сознание. — Как мир движется к очередному разрушению. Он осознаёт: это уже было. Это повторялось бесконечно. Но может ли он изменить что-то, если вернётся? Решение: возвращение ради любви Анна держит его руку. Она не знает, слышит ли он её, но не может отпустить. В последний момент он делает выбор. Ричард возвращается. Глаза медленно открываются. Анна плачет. Но теперь он не просто археолог. Теперь он знает правду. Глава: Падение сквозь время: Путешествие Ричарда Падение в вечность Тело растворяется. Ричард чувствует, как он теряет вес, границы исчезают, плоть остаётся позади. Он летит. Поток времени несёт его, как пылинку в урагане. Но он не слеп – он видит. Мир – это звук. Он слышит мантру, вибрацию, что-то первозданное, безначальное. Ещё нет слов, нет мыслей – только частота, звучащая в самом существовании. — Ты видел только пыль, а теперь смотри на океан. Голос не принадлежит никому. Он не звучит – он ощущается. Он гудит в костях, пронизывает каждую частицу его сознания. Ричард падает сквозь вечность. Сатья-юга – мир богов среди людей Он приземляется – но не чувствует веса. Земля не твёрдая, а словно соткана из света. Воздух вкусный, плотный, насыщенный энергией. Он видит их – людей? Нет. Это титаны, сияющие существа, чьё дыхание сливается с ветром. Они не ходят – они скользят, почти не касаясь земли. Мир поёт. Реки – из чистого золота. Деревья – высотой в небеса, их листья шепчут мантры. Города не построены – они проявлены силой разума. Он понимает: здесь нет технологий, потому что здесь они не нужны. Люди не умирают – они просто уходят, когда приходит их время. Нет обмана, нет страха, нет скрытого. Но в тишине этого мира он слышит треск – первую трещину. — Что, если я отделён? Эта мысль рождается в сознании кого-то – и этого достаточно. Ричард снова падает. Трета-юга – первые короли, первые войны Он приземляется с тяжестью. Здесь есть власть. Здесь есть законы. Здесь есть страх. Появились первые битвы. Первые цари борются за земли, за правду, за дхарму. Золото дворцов уже не принадлежит всем – теперь его делят. Истина больше не внутри – её записывают, хранят, охраняют. Он стоит у подножия великого города, который будет уничтожен. — Почему всё исчезает? Голос отвечает: — Потому что оно принадлежит времени. Ричард снова падает. Двапара-юга – технологии, ритуалы, война Он чувствует огонь, который пожирает небо. Перед ним – Дварака. Город сияющий, словно сотканный из самоцветов. Виманы поднимаются в воздух, святые тексты передаются из уст в уста. Но звук изменился. Мантры больше не чисты – они стали формальностью. Ритуалы исполняются, но без понимания. Кровь уже проливается повсюду. Братья убивают братьев. Сыны Кришны поднимают мечи друг против друга. Он видит поле Курукшетры. Тысячи воинов бросаются в битву. Арджуна дрожит. И Ричард слышит голос Кришны: — Ты не убиваешь и не будешь убит. Тело смертно, но душа вечна. Но вот – конец. Волны обрушиваются на Двараку. Храмы трескаются и падают. Город исчезает под водой. — Но что будет теперь? Ричард снова падает. Кали-юга – эпоха обмана и тьмы Он приземляется в шум. Мир гудит, но этот шум – пустота. Золото больше не мерило силы – теперь это бумажные цифры. Люди не умирают – их лечат, продлевая существование, но не жизнь. Они не живут – они смотрят, как живут другие. Информация течёт рекой, но никто не понимает её. Ложь стала законом, истина – теорией заговора. — Они спят. Вода снова поднимается, но теперь не очищает – она разрушает. Огонь горит, но не в ритуалах – он пожирает леса. Богов больше нет – их заменили цифровые пророки. — Но в этом ли конец? Кто говорит с ним? Ричард ощущает присутствие. Это не просто голос. Это нечто, что видело всё это тысячи раз. Кто-то смотрит на него. Кто-то ждёт его ответа. — Ты тоже спал. Ты думал, что знал. Теперь ты видишь – но понимаешь ли? Ричард осознаёт: его гордыня учёного – это такая же иллюзия, как всё, что он видел. — Если я вернусь… смогу ли я что-то изменить? Тишина. — Кто разбудит их? Кто разбудит тебя? Возвращение Он падает обратно в тело. Его веки дрожат. Он слышит – кто-то плачет. Чьи-то руки держат его руку. Анна. Теперь он знает правду. Но что он сделает с этим знанием? Кали-юга не даёт второго шанса. Он должен выбрать – молчать или говорить. Готов ли он изменить этот мир? Или этот мир уже не изменить? Глава: Восхождение к тайне: Гора Ревата и храм Дататреи Фуникулёр мягко тронулся, и мир начал меняться. Сначала ушёл вниз город — медленно, как растворяющийся сон. Потом исчезли звуки людей, моторов, гудков. Теперь была только гора. Ревата — гигант безмолвия, чьи вершины упирались в небо. Она была старше людей, старше стран, старше самой истории. Ганс смотрел в окно. Горные пики тянулись вверх, словно застывшие волны. Между ними, внизу, лежала непроходимая долина, где извивались тёмные змеи рек. Тропа предков Где-то далеко, среди деревьев, он увидел старую лестницу, высеченную в скале. По ней веками поднимались босые паломники, которые шли сюда в поисках истины. Теперь она была почти пуста — только несколько фигур, закутанных в шафрановые одежды, поднимались вверх, ступая осторожно, словно каждый шаг мог изменить их судьбу. Фуникулёр вздрогнул. — Здесь время течёт иначе, — тихо сказал Гири Свами. — Ты это чувствуешь? Ганс кивнул. Ветер казался густым, как вода, он словно шептал забытые слова. — А ты знаешь, что эта гора не всегда была в Кали-юге? — Что ты имеешь в виду? Гири Свами не ответил сразу. Он лишь улыбнулся, но в этой улыбке было слишком много знания. Восхождение: тропа, ведущая за пределы времени Фуникулёр достиг вершины. Современные технологии кончились. Теперь оставалась только старая дорога — истёртая тысячами ног, ведущая к храмам. Первая остановка — храм Горакшанатха. Массивные ворота, высеченные из чёрного камня. На них — изображения йогов, сидящих в медитации, их глаза смотрели в вечность. Здесь, по легенде, великий Горакшанатх совершал аскезы, контролировал прану, искал путь к бессмертию. Но Гири Свами не остановился. — Мы идём выше. Дальше начинался путь к храму Дататреи Теперь Ганс чувствовал не только высоту. Здесь воздух был другим. Он дрожал, словно наэлектризованный. Кожа покалывала, будто проходила сквозь тонкую пелену чего-то невидимого. Даже свет казался другим — он падал под странным углом, делая тени длиннее, чем должны были быть. — Говорят, здесь время искривляется, — негромко сказал Гири Свами. Ганс не ответил. Он уже чувствовал это. Храм Дататреи: место, где исчезают границы Храм вырос перед ними внезапно. Он был выше, чем ожидал Ганс, словно древний небоскрёб из прошлых эпох. Внутри, говорили, хранились секреты трёх сил — Брахмы, Вишну и Шивы. Вход охраняли старые статуи, покрытые патиной времени. Над храмом кружили птицы, которых Ганс не мог опознать — не орлы, не грифы, а нечто среднее, древнее. Он почувствовал что-то, что трудно описать словами. Тянущую силу. Ощущение, будто кто-то наблюдает. Будто это место жило. — Ты готов войти? — спросил Гири Свами. Ганс посмотрел на него. — А можно не быть готовым? Свами улыбнулся. — Нет. Двери храма открылись. А дальше началась совсем другая история. Глава: Тени над Дваракой Ночь в Двараке была слишком тихой. За окном мерцали жёлтые огни, размытые в стекле, но в этой тишине было что-то чужое, неправильное. Профессор сидел в кресле, перебирая в руках старую курительную трубку. Он давно бросил, но сейчас ему хотелось, чтобы табачный дым хоть немного рассеял ту тяжесть, что висела в воздухе. Напротив него, у окна, стоял управляющий гостиницы. Он уже несколько раз прикладывался к стакану с чаем, но так и не сделал ни одного глотка. — Вы думаете, он вернётся? — наконец спросил он, продолжая смотреть в ночь. — Не знаю, — тихо ответил профессор. — Если он уйдёт слишком глубоко, его может не стать. — Но ведь это было его решение? Профессор усмехнулся. — Разве у нас когда-то был выбор? История, которой больше нет — Когда мы учились, нам говорили, что история — это знание. — А теперь? — управляющий наклонился вперёд. — Теперь история — это инструмент. Профессор медленно поднялся и подошёл к полке. Он провёл рукой по корешкам старых книг. Когда-то эти знания были силой, но теперь они стали товаром. И, как и любой товар, их можно было переписать, продать, спрятать. — Когда англичане уходили из Индии, они оставили нам флаг и гимн. — Но не оставили нам прошлого. Управляющий гостиницы молчал. Раньше нас завоёвывали пушками. Теперь – фабриками и рекламой. Раньше нас вынуждали молчать. Теперь – делают так, чтобы нас никто не услышал. — Но почему это работает? — наконец спросил он. Профессор вздохнул. — Потому что людям удобнее не знать. Тонкие нити власти — Вы слышали про золотой век? — Сатья-юга? Конечно. Время, когда люди были чистыми. — Так вот. У нас его больше не будет. Профессор сел обратно в кресло, медленно, как человек, несущий слишком тяжёлую ношу. — Теперь у нас век потребления. Людей приучили хотеть. — Чего? — Больше, чем у соседа. Дороже, чем они могут позволить. Сильнее, чем они могут контролировать. — И чем больше они хотят, тем больше ими управляют? — Верно. Захват мира уже давно произошёл. Но люди слишком заняты покупками, чтобы это заметить. Дварака, которой нет За окном чёрная вода лениво плескалась у берега. Город спал. Город, который был. Город, которого нет. — Вот смотри на Двараку. Это великая история. Но что с ней сделали? Запад сказал, что это миф. Наши же власти превратили её в туристическую картинку. А люди просто забыли. — Вы боитесь, что Ганс разбудит эту память? Профессор усмехнулся. — Нет. Я боюсь, что за это его заставят замолчать. Вдалеке, за окном, что-то мелькнуло. — Ты это видел? Управляющий гостиницы медленно поднял взгляд. — Показалось, — пробормотал он. Но теперь их голоса стали тише. Глава: Гора, тьма и свет Они стояли на самом пике горы Ревата. Храм Дататреи вонзался в небо, словно древнее копьё, пробивающее завесу времени. Ветер, наполненный ароматами горных трав, резал лицо, а огромные орлы, величаво паря над пропастями, казались стражами этой вечности. Ганс, прикрыв глаза, глубоко вдохнул. Здесь, на высоте, мир становился чистым, необъятным, древним. Никаких суетливых городов, никакого грохота машин, никакой искусственности. Только величие природы и абсолютная тишина. Свами стоял рядом, его одежда слегка колыхалась на ветру, а глаза — глубокие, бездонные, как сама вечность — смотрели не на Ганса, а словно сквозь него. — Ты слышишь? — произнёс он, не поворачивая головы. Ганс открыл глаза. — Что я должен слышать? — Как дышит время. Ганс усмехнулся было, но тут вдруг что-то внутри него дрогнуло. Он ощутил… ритм. Неуловимый, но чёткий, пронизывающий всё: горы, деревья, облака, его самого. — Это колесо юг, — сказал Свами, словно читая его мысли. Он опустился на каменную плиту перед храмом и жестом пригласил Ганса присесть рядом. — Ты думал, что мир движется линейно? Что есть прошлое, настоящее и будущее? Ганс молча кивнул. — Ты ошибался. Всё циклично. Как дыхание. Как времена года. Он поднял вверх палец и очертил круг в воздухе. — Есть весна, лето, осень, зима… а потом снова весна. Ганс вдруг вспомнил, как ещё мальчишкой любил смотреть, как снег тает в горах. Зима уходила, но она не была концом — она лишь уступала место новой жизни. Разве мир мог быть устроен так же? — Четыре эпохи, четыре юги, — продолжил Свами. Сатья-юга — золотой век, юность мира. Люди жили тысячелетиями, не знали лжи и насилия, их умы были чисты, как свет утреннего солнца. Трета-юга — серебряный век. Гармония начала рушиться. Люди уже не были совершенны, боги стали отдаляться, появились первые войны. Двапара-юга — бронзовый век. Добро и зло смешались. Половина дхармы исчезла. Кровопролитные войны сотрясали землю, и даже среди богов были конфликты. Кали-юга — железный век. Мир, в котором мы живём. Время лжи, хаоса, деградации. Люди забыли о своей истинной природе. Свами посмотрел на Ганса пристально. — Но ты знаешь, что самое страшное в Кали-юге? Ганс не ответил. — Люди не просто спят. Они думают, что бодрствуют. Эта фраза ударила, как молот. Ганс чувствовал себя так, словно кто-то сорвал покрывало с его разума. — Чем глубже спит человек, тем больше он убеждён, что видит реальность. Ганс вдруг вспомнил людей, которых встречал в спецслужбах. Политиков. Журналистов. Учёных. Они считали, что управляют миром, что контролируют историю… но что, если они сами были частью этой игры? — Кали-юга – это эпоха перевёрнутых смыслов, — продолжил Свами. — Истина становится ложью, ложь – истиной. Войны ради мира. Боль ради здоровья. Свобода ради рабства. Человек идёт к своему разрушению с улыбкой на лице, думая, что он на вершине прогресса. Ганс закрыл глаза. Всё это было слишком знакомо. Он видел, как манипулируют массами. Как создают войны ради прибыли. Как превращают свободных людей в рабов их же собственных страхов. — Но если всё предрешено… если всё идёт по кругу… тогда зачем бороться? Свами улыбнулся. Его улыбка была тёплой, но в ней чувствовалось что-то большее. Что-то, что Ганс пока не мог понять. — Потому что даже в зиме есть уголки весны. Ганс посмотрел на храм, стоявший здесь тысячи лет. На деревья, пробившиеся сквозь скалы. На древние мантры, звучащие в тишине, пересекая века. — В Кали-юге тоже есть надежда, — сказал Свами. — Время ускоряется, но в этом есть смысл. Сейчас человек может пройти путь в сотни жизней за одну. Сейчас открыты знания, которые раньше были скрыты. Да, мир рушится, но в этом хаосе есть шанс проснуться. Ганс ощутил странную дрожь. Будто он стоял на грани понимания чего-то великого. Чего-то, что перевернёт его жизнь. Что, если… он и правда спал? Что, если всё, во что он верил, было иллюзией? Свами поднялся. — Пойдём. У нас есть ещё одно место, куда я должен тебя отвести. Ганс встал, но не почувствовал под ногами твёрдости камня. Он чувствовал только одно — будто его сознание вот-вот сорвётся в бездну… или, наоборот, взлетит выше, чем он когда-либо мог мечтать. Глава: Храм на краю времени Двери храма Дататреи скользнули в стороны, пропуская Ганса внутрь. Он ожидал роскошного святилища, инкрустированного золотом и драгоценными камнями. Но вместо этого встретил почти пустой зал. Три лика Дататреи наблюдали за ним, словно сквозь толщу веков. Первое лицо — юное, светящееся, полное силы и созидания. Второе — зрелое, несшее тяжесть прожитых тысячелетий. Третье — древнее, с закрытыми глазами, смотревшее не наружу, а в глубины вселенной. Бог, охватывающий прошлое, настоящее и будущее. Но сам храм был снаружи. Ганс шагнул на каменную террасу и… Мир перед ним рухнул. Не в буквальном смысле. Просто он вдруг осознал, насколько он мал перед тем, что открылось его глазам. Океан, бездонный, как сама вечность, уходил за горизонт, сливаясь с небом. Горы, чьи вершины терялись в клубах облаков. Озеро Нилая, спрятанное в чаше скал, отражало закат, превращая воду в жидкое золото. Древние храмы, каменные ступени, по которым веками поднимались паломники, унося в сердце молитвы. А над всем этим парили орлы. Ганс вдруг понял, что именно так выглядит бессмертие. — Когда-то здесь медитировали боги и йоги, — сказал Свами. — Здесь искал покой Кришна, здесь вершилась судьба Махабхараты. Это место за пределами времени. Ганс почувствовал странное давление в груди. Что-то здесь было… не просто древним. Оно было живым. — Но есть место глубже, — добавил Свами. — Туда не ведёт дорога. Только путь внутрь себя. Спуск в неизвестность Ганс ожидал нормальной тропы. Но Свами повёл его по узкому карнизу, шириной не больше ладони. Это был не путь. Это было испытание. Слева — грубая каменная стена, покрытая следами веков. Справа — обрыв, бездна, уходящая вниз на сотни метров. Шаг — и ты жив. Шаг в сторону — и ты падаешь в вечность. Свами двигался уверенно, словно знал каждый выступ наизусть. Ганс? Каждый его шаг был преодолением собственного страха. Его разум требовал остановиться. Его тело знало, что внизу смерть. Но он шёл. Впервые в жизни он шёл не по приказу, не ради информации, не ради выгоды. Он шёл за истиной. И вот… Тропинка оборвалась. Перед ними открылся выступ, скрытый от посторонних глаз. А в центре — тёмный зев пещеры. Тайны древней мастерской Ганс ожидал увидеть каменные стены, мрак, сырость. Но внутри… Алтарь из гладкого чёрного камня. Светящиеся сосуды с ртутью, расставленные в строгом порядке. Стол с инструментами — нечто среднее между алхимической лабораторией и древним рабочим местом. Ганс сразу понял — здесь работали. Здесь что-то создавали. — Что это? Свами осторожно коснулся алтаря. — Мастерская йогов. Здесь трудился Горакшанатх. Ганс провёл пальцем по чёрному камню. Он был тёплым. Словно живым. — Для чего ртуть? Свами улыбнулся. — Ртуть — это семя жизни. Она может разрушать, а может исцелять. Всё зависит от того, кто её использует. Ганс вдруг почувствовал, что его разум проясняется. Всё, что он знал, было лишь поверхностью айсберга. Истинные знания скрывались глубже, за пределами человеческого понимания. Разговор о Кали-юге Свами смотрел на мерцающие сосуды с ртутью. — Кали-юга — это не просто время. Это вирус. Болезнь ума. Ганс молчал. Он видел, как создают ложные идеалы. Он видел, как превращают людей в инструмент для чужих целей. — Люди забыли, кто они. Им внушили, что они — просто тела. Их лишили памяти о собственной божественной природе. Ганс понял, что все механизмы управления, которые он изучал, — это лишь жалкие тени древней технологии контроля, известной тысячи лет назад. — Но ведь сейчас технологии развиваются… Свами покачал головой. — Это копии, но не суть. Они создают машины, но не понимают природу сознания. Они ищут бессмертие, но не знают, что оно уже существует. Ганс вспомнил корпорации, миллиарды, потраченные на поиск эликсира молодости. Но истинное бессмертие было найдено задолго до них. — Как закончится Кали-юга? Свами взглянул на него. — Кали-юга пожрёт саму себя. Ганс почувствовал холод на затылке. — Люди разрушат себя, веря в ложные идеалы. Они сами приведут мир к краху. Ганс знал, что это правда. Он видел, как легко сломать общество, внушая страх, разделяя людей. — Но ведь не все поддадутся. Свами кивнул. — Конечно. Всегда остаются те, кто видит сквозь иллюзию. Они пробуждаются. Они понимают, что этот мир — театр теней. Ганс ощутил, как привычная реальность рассыпается. Он прожил жизнь, полную анализа и контроля. Но он никогда не задумывался о том, что сам был пешкой в этой игре. — И что делать тем, кто проснулся? Свами улыбнулся. — Выбрать. Ганс глубоко вдохнул. Он знал, что этот разговор изменил его навсегда. Но был ли он готов к тому, что увидит дальше? Глава: Конец мира и начало Кали-юги Глубокая ночь накрыла Мумбаи, но в комнате Ричарда время словно застыло. Симончини приглушил свет. Анна села рядом, её руки сжимали старинный текст, который дал ей Шридхар. Ричард снова был там. В Двараке. В городе, которого больше не существовало. Видение конца Он стоял на вершине дворца, наблюдая, как море поднимается, вставая в полный рост, словно древний змей Ананта. Знамение было очевидно. Эта эпоха закончена. Огненные всполохи рвали небо. Волны вздымались выше золотых улиц, ревя, как гневные титаны. Купола падали в пучину, растворяясь в чёрной бездне. Храмы рушились, их башни исчезали под ударами стихии. Люди кричали. Одни пытались спастись, бегая по крышам, не понимая, что бежать больше некуда. Другие стояли на коленях перед божествами, которые больше не отвечали на молитвы. Кришна ушёл. А без Кришны Дварака не могла существовать. Его великие сыновья, некогда божественные герои, убивали друг друга в пьяной ярости, став жертвами собственной кармы. Оставшиеся мудрецы, зная, что времени больше нет, читали мантры перед алтарями, но храмы уже были пусты. Город умер прежде, чем его поглотило море. Жрецы бросали в огонь последние подношения. Кровь змей стекала в жертвенные чаши. Последняя ягьи. Последняя попытка остановить неизбежное. Но небеса молчали. Конец пришёл. Начало Кали-юги Шридхар сидел напротив Анны, его взгляд был глубок, как океан. — То, что он видит, — не просто память. Это было зафиксировано в Писаниях. Он развернул свиток, старый, с тёмными краями, и прочитал: «Когда земля содрогнётся, и золотые города падут в волны, тогда тьма войдёт в сердца людей. И в ту ночь, когда змеи падут в жертву огню, Кали-юга разверзнет свой чёрный занавес. Ибо солнце светит для праведных, но гаснет, когда праведников не остаётся.» Парикшит, последний царь, державший равновесие в мире, был мёртв. Его сгубил проклятый змеиный яд. Мудрецы собрались в последний совет, но решение уже было принято самой судьбой. Вместе с Парикшитом ушла последняя защита от хаоса. Началась эпоха лжи. Кали-юга. Ричард видел, как грохочет небо, как падают последние храмы, как наступает век, в котором он теперь живёт. И он понимал: мы не первые, кто проходит через этот цикл. Зима уже наступила. Но за зимой всегда приходит весна. Глава: Шахматная доска судьбы Закрытый клуб, Лондон В комнате царил полумрак. Витражные окна отбрасывали на столы мягкий золотистый свет старинных люстр. Запах дорогого табака смешивался с ароматом выдержанного коньяка. Каменный камин потрескивал ровным огнём. Стивенсон сидел напротив библиотекаря, рассеянно крутя в пальцах шахматную пешку. Перед ним на столе – безупречно расставленные фигуры. Чёрное и белое, порядок и хаос, власть и бессилие. Библиотекарь встал, взял белого коня и медленно передвинул его на доске. — Всё повторяется, — сказал он задумчиво. — Что именно? — Игра. Мы называем её цивилизацией. Они называют её прогрессом. Но на самом деле это всего лишь шахматная партия, которая длится уже тысячелетиями. Стивенсон взглянул на него внимательно. — И кто же делает ходы? Библиотекарь улыбнулся, поднял бокал коньяка и посмотрел сквозь янтарную жидкость, словно сквозь призму времени. — О, игроков всегда много. Банкиры, технократы, корпорации. Но все они – всего лишь фигуры на доске. По-настоящему играют другие. Он взял ферзя и поставил его вперёд. — Ферзь – это власть. Они меняются, но сама роль остаётся неизменной. Переставил пешку. — Пешки – это общество. Им рассказывают сказки, чтобы они продолжали идти вперёд, думая, что у них есть выбор. Подвинул чёрного коня. — А вот это – страх. Он движется по непредсказуемой траектории. Им можно управлять, как хаосом. Стивенсон сделал глоток коньяка. — Всё слишком просто. Люди не так примитивны, как ты говоришь. Библиотекарь хмыкнул. — Конечно. Но если дать им ложную картину мира, они будут защищать её с фанатичной преданностью. Они будут бояться правды больше, чем самой смерти. Он сделал длинную паузу, а затем тихо добавил: — Именно поэтому они никогда не заметят, как придут четыре всадника. Четыре всадника Стивенсон напрягся. — Ты про Апокалипсис? Библиотекарь кивнул. — Чума, война, голод и смерть. Они всегда здесь. Их не нужно вызывать – они встроены в саму структуру Кали-юги. Время от времени их выпускают на свободу, чтобы перезапустить систему. Стивенсон нахмурился. — Хочешь сказать, что они… искусственны? — Они – механизм обнуления. Когда система заходит в тупик, всадники приходят и запускают новый порядок. Он взял ладью и перевернул её набок. — После этого – хаос. Старые порядки рушатся, и мир перерождается. Стивенсон задумался. — И что управляет этим циклом? Библиотекарь посмотрел на него внимательно. — Животный страх. У одних – потерять еду, у других – власть. Они боятся друг друга, и это заставляет систему работать. Стивенсон провёл рукой по шахматной доске. — А есть ли те, кого это не затрагивает? Библиотекарь усмехнулся. — Конечно. Есть те, кто живёт внутренней жизнью. Кто понимает, что этот мир – лишь отражение. Они видят смысл, скрытый за иллюзией. Стивенсон покачал головой. — Ты говоришь о мистиках и святых? — Я говорю о пробуждённых. Их немного, но они есть. Библиотекарь сделал последний ход, поставил шах и спокойно произнёс: — Вопрос не в том, как играет мир. Вопрос в том, кто играет в тебя. Стивенсон поднял глаза. Библиотекарь больше не улыбался. — Поэтому ты больше не должен приходить сюда. Мы слишком много говорили. В этот момент Стивенсон понял, что кто-то другой уже делает следующий ход. Глава: Глава: Алхимия души Пробуждение Ганса Ганс сидел на циновке, скрестив ноги, и смотрел в темноту пещеры. Тихий свет масляной лампы бросал на стены колеблющиеся тени. Он никогда раньше не чувствовал такого… вакуума внутри себя. Будто его прошлое было декорацией, тонкой плёнкой, наклеенной на стекло, а теперь кто-то медленно её сдирал, оставляя только пустоту. Старый Свами сидел напротив него, по-турецки, опираясь на деревянный посох. Он не говорил, лишь смотрел. В этом взгляде было всё — глубина океана, холод звёзд и жар тысяч закатов. Ганс отвёл глаза. — Чего ты ищешь? — голос Свами был глубоким, словно ритуальный гонг, отзывающийся в глубине сознания. Ганс молчал. Он не знал. Он всю жизнь что-то искал — информацию, доказательства, зацепки, выводы. Но сейчас у него не было ни одной версии. — Весь мир казался мне ясным, — пробормотал он, глядя в темноту. — Я знал, как устроены люди. Как их контролируют. Как управляют их желаниями. — Но не знал, как управлять своими, — закончил за него Свами, усмехнувшись. Ганс сжал кулаки. — Что, если моя жизнь была пустой? Свами склонил голову на бок, его проницательный взгляд прожигал насквозь. — Так и есть. Ганс стиснул зубы. Хотелось разозлиться, но… он не мог. Всё внутри него соглашалось с этим простым, жестоким фактом. — Тогда… что мне делать? Свами наклонился вперёд, огонёк лампы высветил его резкие черты, покрытые сетью тонких морщин. — Алхимия — это не превращение свинца в золото. Это превращение ума. Весь твой мир — это химия мыслей. Ты жил, растворённый в этой химии, даже не понимая её. Он коснулся земли пальцами. — Ты искал истину в фактах. Но истина — это не факты. Истина — это путь. Ганс поднял взгляд. — Тогда как мне его найти? Свами усмехнулся, но в его глазах не было насмешки — только бесконечное терпение. — Тебе не нужно искать. Он всегда был перед тобой. Ганс в отчаянии провёл ладонями по лицу. — Всё, во что я верил, теперь кажется мне бессмысленным. Свами покачал головой. — Ты жил, как тысячи других. Карьера. Деньги. Информация. Наслаждения. Страх. Это как бег по кругу. Но у каждого есть возможность остановиться. Ганс глубоко вдохнул. Впервые в жизни он понял: вся эта спешка, тревога, желание быть впереди других — это был всего лишь шум. Но кто он теперь, когда этот шум стих? — Я не знаю, как жить иначе, — сказал он. Свами посмотрел прямо в его глаза. — И это первый шаг. Истинная алхимия Ганс задумался. Он слышал про алхимию. В университетах преподавали её как древнюю химеру — науку без науки, мечту средневековых мистиков. Но то, о чём говорил Свами, было другим. — Настоящие алхимики не превращали металл в золото, — сказал Свами. — Они превращали себя. — Ты говоришь о йогах? — Да. Но не только. Я говорю о Санатане Госвами и Рупе Госвами. Свами говорил, а Ганс слушал. Когда-то эти люди познали секрет алхимии ртути. Они знали, как продлевать жизнь. Как трансформировать тело. Но когда к ним пришёл Чайтанья, всё изменилось. — Они отказались от продления жизни? — Да. Они поняли, что настоящая алхимия — это алхимия души. — И что же они сделали? — Они ушли из дворцов, отказались от золота и власти. И начали петь. Ганс удивлённо поднял брови. — Петь? — Да. Они превратили свою жизнь в воспевание Бога. Ганс задумался. — Ты хочешь сказать, что золото, бессмертие, власть — всё это не имеет значения? Свами улыбнулся. — Для тела — имеет. Для души — никогда. Ганс глубоко вздохнул. Он думал, что его расследование касается истории. Заговоров. Манипуляций. Но теперь он видел: его настоящее расследование — это он сам. Он был главным подозреваемым. И он не знал, какой будет его приговор. Глава: Вера и принятие В храме, где молчат боги Анна стояла перед алтарём, сжав руки в молитве. Её губы шептали слова, но сердце сжималось от боли. — Господи, если ты есть… пожалуйста… не забирай его. Голос дрожал, как горящее пламя свечи. — Если ты слышишь меня, дай мне знак. Она никогда по-настоящему не молилась. Религия казалась чем-то далёким, чем-то для других. Но сейчас, когда всё рушилось, когда Ричард был на грани жизни и смерти, она готова была поверить. Если его не станет, что останется? В детстве ей рассказывали, что молитвы могут менять судьбы. Но судьба никогда не менялась. В её семье никто не верил в чудеса. Во время войны детей забирали, семьи распадались, сироты выживали лишь благодаря труду. Революции, лагеря, голод… Бог молчал. Но если Он молчит, это значит, что Он не слышит? Она закрыла глаза, сжимая в руках чётки из сандалового дерева. — Я не хочу расставаться с ним… — прошептала она. Но кто услышит? Брахман, приняв её подношение, с благоговением опустил гирлянду жасминовых цветов к стопам божества. Священник что-то пробормотал, прочитал мантру, и лёгкий аромат ладана наполнил воздух. Моника стояла рядом, наблюдая за обрядом. — Ты думаешь, что Бог должен услышать тебя, — сказала она спокойно. — Но что, если ты должна услышать Его? Анна сжала губы. — Ты говоришь, как проповедник. — А ты говоришь, как человек, который требует. Анна вздрогнула. — Разве я не имею права просить? — Конечно, имеешь. Но ты ведь не просишь, ты требуешь. Разве можно требовать у Бога? — Ты хочешь, чтобы Он оставил Ричарда здесь. Но что, если Его план другой? — Какой ещё план? — Анна не сдержалась. — Ты говоришь, как священник на похоронах. «Такова была воля Божья». А что, если я не принимаю эту волю?! Моника посмотрела на неё мягко, но твёрдо. — Ты думаешь, что Бог остановит смерть? — Разве не может?! Моника покачала головой. — Может. Но Он делает это иначе. История о Савитри: как женщина вернула мужа от Бога Смерти — Ты знаешь историю Савитри? Анна раздражённо покачала головой. — Это древняя история. Савитри была женой Сатьявана, который был обречён умереть молодым. И когда к нему пришёл сам Яма, Бог Смерти, она пошла за ним. — Пошла за ним? — Да. Она не плакала и не требовала. Она просто сказала: «Ты дал мне мужа, ты не можешь забрать его без моего разрешения». Анна задумалась. — Она приказала Ему? — Нет, она знала законы Вселенной. Она не отпустила Сатьявана — но и не держала его. Она знала, что жена и муж — это одно целое. Она не требовала. Она напомнила Богу о правде. Яма был вынужден вернуть её мужа. Анна молчала. — Ты видишь разницу? — мягко спросила Моника. Анна кивнула. Женщина может изменить судьбу. Но не через слёзы и требования. Вот исправленный вариант без эмодзи: История Драупади: спасение, которое пришло, когда она отпустила — А знаешь ли ты историю Драупади? Анна задумалась. — У неё было пять мужей. — Пять?! — Да. Она была царицей, женой великих воинов. Но однажды её поставили на кон в игре в кости, и она оказалась в руках врагов. — И что? — Они попытались её раздеть на глазах у всего собрания. Никто не мог ей помочь. Ни мужья, ни царь. Анна сжала губы. — И что она сделала? — Она молилась Кришне. Моника замолчала на мгновение. — Но сначала она пыталась удержать свою одежду своими руками. Только когда она отпустила, Кришна услышал её. Анна вдруг почувствовала странный холод внутри. Что, если Бог ждёт, пока она отпустит? Она посмотрела на Монику. — Ты думаешь, что я должна отпустить Ричарда? Моника взяла её руку. — Я думаю, что ты должна услышать, чего хочет Он. Знаки, которые подаёт жизнь Вечером, когда Анна вышла из дома, она думала об этом. Что, если знаки уже были? Она шла по улице, погружённая в мысли. И не заметила, как перед ней промчалась машина. Зеркало задело её сумку. Ещё шаг — и она была бы под колёсами. Она замерла. Случайность? “Ты можешь видеть знаки?” — вспомнила она слова Моники. Или ты видишь только то, что хочешь видеть? Анна глубоко вдохнула. Кришна услышит её. Но услышит ли она Его? Глава: Последний долг Вещий сон Бабушка видела странный сон. Она стояла на древнем каменном причале, который будто уходил в бесконечность. Вода вокруг была густой и тёмной, словно жидкие чернила, отражающие расколотое небо. За горизонтом клубились алые тучи, как будто вдалеке горел огромный невидимый пожар. Ветер нёс в себе запах соли и чего-то древнего, чего-то, что она не могла распознать. Там, за этой водой, кто-то ждал её. Она не могла понять, кто именно. Ричард? Смерть? Судьба? Кто уйдёт первым? Она или он? Она сделала шаг вперёд, но вдруг что-то холодное сомкнулось на её запястье. Она резко проснулась. Тиканье часов, слабый свет фонаря за окном, мерный шум Лондона. Сон не оставил её. Она знала. Ей нужно лететь в Индию. Последний разговор с мистером Стивенсоном — Вы уверены, мадам? Стивенсон смотрел на неё поверх своих очков. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах читалось напряжение. Они сидели в одном из закрытых джентльменских клубов, где ещё сохранялся дух старой Англии. Тяжёлые кожаные кресла, дубовые панели, шёпот в углах, табачный дым и запах выдержанного виски. Она провела пальцем по краю фарфоровой чашки с чаем, вглядываясь в янтарную жидкость. — Абсолютно. Он молча двинул ладонью по шахматной доске, передвинув чёрного коня. — Вам ведь там не рады. — Я знаю. Но её это не волновало. Стивенсон сделал ход ферзём, поставив мат воображаемому противнику. — Теперь у меня больше нет долгов перед этой страной. Он внимательно посмотрел на неё. — Вы говорите о Британии? Она усмехнулась. — О цивилизации. Корона и её монстр Она откинулась в кресле и посмотрела на портрет короля на стене. Мужчины её рода всегда служили короне. Женщины оставались вдовами и поднимали сыновей. Те вырастали, снова шли в армию. И снова погибали. «Долг, честь, служение» — так говорили её предки. Но кому они служили на самом деле? Это был ненасытный монстр. Монстр, который веками жрал земли и судьбы людей, упиваясь собственной жаждой власти. Английская торговая компания, Голландская Ост-Индская компания, Русская корпорация "Сибирь", Американская "Аляска". Всё осталось так же. Просто теперь завоевания проходили не с пушками, а с рекламой. Не с мушкетами, а с пиаром. Не с мечами, а с красивыми сказками о свободе и демократии. Но цена оставалась той же. Человеческие жизни. Она посмотрела на шахматную доску. — Теперь я поеду проститься с внуком. Стивенсон сделал последний ход. — Тогда это конец. Она поставила чашку на стол и, не отрывая взгляда от чёрных и белых фигур, сказала: — Нет. Это просто ещё один круг. История повторится. Как всегда. Мир, который больше не её Стивенсон поднял взгляд. — Вы понимаете, что за вами следят? Бабушка усмехнулась. — За нами следят уже давно. Она откинулась в кресле, медленно крутя в пальцах ложку. — Записывают каждое наше слово, каждую мысль. Но самое страшное, что мы сами на это согласились. Она посмотрела в окно. Люди на улице шли с телефонами в руках, не замечая друг друга. — Мы добровольно отдали свои идеи, свои тайны этим цифровым "друзьям". Мы сами превратили свою жизнь в товар. Мы сами стали стримить свои глупости. Стивенсон молча слушал. — Люди больше не хотят ощущать личную жизнь. Им важно, чтобы их видели. Чтобы их лайкали. Они обнажают себя перед миром. Но когда мир обнажает перед ними свою правду, они отворачиваются. — Вы считаете, что этот мир обречён? Бабушка посмотрела на него. — Возможно, это уже не мой мир. Этот мир принадлежит тем, кто играет в симуляции. Тем, кто скачет на виртуальных лошадях вместо настоящих. Тем, кто воюет в компьютерных играх вместо реальных войн. Тем, кто путешествует по интернету, но не видит дальше экрана. Ричард был единственным, кто хотел видеть настоящий мир. Но этот мир его отверг. Она глубоко вдохнула. — Если этот мир исчезнет, мне не будет жаль. Стивенсон кивнул. Бабушка встала, подхватила сумку и направилась к выходу. Впереди её ждал последний путь. Глава: Потерянный день, найденная истина Спуск с горы: новое видение Фуникулёр мягко скользил вниз, унося Ганса из древнего мира пещер и мистических учений обратно в реальность. Но была ли это реальность? Вид, который открывался перед ним, поражал. Океан простирался до горизонта, его тёмные воды сливались с небом. Горные пики вставали, как молчаливые стражи времени, древние, неподвижные. Храмы были разбросаны по холмам, словно каменные якоря, удерживающие этот мир от полного забвения. Ганс чувствовал спокойствие, но и странную отстранённость. Он изменился. Этот спуск был не просто возвращением в город. Это было возвращение в новую жизнь. Прощание с прошлым Ганс думал, что приезжает в Индию, чтобы расследовать чужое дело. Но теперь он понимал, что главным подозреваемым оказался он сам. Все эти годы он искал истину, но не знал, что истина — это он сам. Всё, чем он жил раньше — работа, карьера, вечеринки, дорогие костюмы, женщины, расследования — теперь казалось пустым и бессмысленным театром. С ним что-то произошло. Он не мог это объяснить, но чувствовал каждой клеткой своего тела: он больше не тот, кем был. Агенты: встреча у подножия Фуникулёр замедлился. И тут он их увидел. Чёрная машина. Всё те же лица. Всё та же игра. Трое мужчин сидели в кафе, притворяясь туристами. Но он знал, кто они. Потому что когда-то сам был таким. Он прошёл мимо, не останавливаясь. Но через пару шагов всё же развернулся и направился к их столику. Тишина. Они переглянулись. — Для кого вы работаете? Один из них даже не моргнул. — Ты о чём? Мы просто… Ганс усмехнулся. — Вы даже не знаете, кто ваш настоящий хозяин. Ложь была слишком очевидной. Он сел напротив, оглядывая их так же внимательно, как когда-то они изучали его. — Я был таким же. Замешательство. — Думаете, я вас не видел? Не знал, что вы за мной следите? Ещё секунда молчания. — Вы приехали сюда по приказу. Так же, как и я. Искать правду. Узнать, кто стоит за всем этим. Ганс медленно покачал головой. — Теперь меня это не интересует. Один из агентов напрягся. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, что страховка выплачена. Дело закрыто. Один из них сжал пластиковую ложку так, что она треснула. — А ваша жизнь? Они снова переглянулись. — Вы тратите её впустую. Ганс видел, как его слова медленно просачиваются в их сознание. — Думаете, это престижно? Что вы — элитные агенты, охотники за тенями? Он усмехнулся. — Посмотрите на себя. Ваша жизнь так же бессмысленна, как и моя была. Потерянный день, который изменил всё Один из мужчин не выдержал неловкости. — Где ты был всю ночь? Мы обыскали всю гору. Ганс улыбнулся. — Вы никогда не сможете найти истину. Пока она сама не найдёт вас. Он встал из-за стола. — Где я был — не важно. Важно, что за этот один “потерянный” день… …я нашёл себя. Ганс уходит. Он больше не бегает за ответами — теперь он сам стал частью тайны. И этот день, который он “потерял”, на самом деле стал самым важным днём в его жизни. Глава: Где встречаются реки и судьбы Время уходить Анна сидела у окна, глядя на ночной Мумбаи. Линии огней, хаос улиц, бесконечный поток машин — всё это казалось далёким и бессмысленным. Её мысли были там, где лежал Ричард, и там, куда она собиралась ехать. Телефон мигнул. «Я писал вам о встрече. У меня есть что рассказать, но это между нами. Я еду в Прабхаса-кшетру, храм Сомнатх. Вам нужно приехать.» Ганс. Она тут же перезвонила. — Ганс, что случилось? — Ничего, что могло бы измениться от разговора по телефону. — Ричарду хуже. — Я знаю. У меня есть один знакомый. Свами. Он многое знает о медицине. О том, о чём не говорят в госпиталях. Думаю, он может помочь. Если есть хоть один шанс… — Я поеду. — Вы едете одна? — С Моникой. — Вы уверены, что ей можно доверять? Анна задумалась. Доверие. Самое сложное в этом мире. — Если кому-то я и могу доверять, так это ей. Ганс кивнул. — Хорошо. Я просто слишком глубоко влез в это дело. Слишком глубоко… Он замолчал, глядя в чай. — Мы живём в эпоху, которой управляют определённые силы. Они не хотят, чтобы технологии, которые могут облегчить людям жизнь, стали доступными. Они боятся потерять власть и контроль. Он улыбнулся, но в этой улыбке было что-то жёсткое. — Очень знакомое чувство, правда? Власть и контроль сводят людей с ума. Даже те, кто борется с системой, тоже хотят власти. Одни сумасшедшие уговаривают других, что знают путь к свободе, а потом сами строят новые тюрьмы. Анна слушала, не перебивая. — Это расследование помогло мне разобраться с собой, — продолжил он. — Я тоже хотел власти. Хотел всё контролировать. Хотел знать правду. Но теперь понимаю: мы не можем изменить ситуацию. У нас нет доказательств. Всё зачищено идеально. Если мы попытаемся что-то заявить, нас просто объявят конспирологами, нас забанят. — Тогда что делать? Ганс задумался. — Думаю, нужно поговорить со Свами. Может, у него есть способы помочь Ричарду. По крайней мере, он выслушает нас. Храм, где Кришна покинул мир Они шли по каменной дороге. Перед ними возвышался храм Сомнатха. Один из 12 джйотирлингамов Шивы. Он стоял здесь, несмотря на войны, разрушения, несмотря на тех, кто хотел стереть его с лица земли. Легенда гласит, что храм построил сам Бог. — Сначала его создал Брахма из золота. Потом Равана из серебра. Затем Кришна из сандалового дерева. И каждый раз, когда он разрушался, он возрождался. Анна ощутила что-то странное. Здесь было что-то живое. Что-то древнее, что-то, что смотрело прямо в душу. Ганс почувствовал это тоже. — Как он пережил столько разрушений? Брахман усмехнулся. — Ты не можешь разрушить то, что вечно. Ты можешь сломать камень, но не свет. Они долго шли по древнему городу, где когда-то стояла Дварака. Это было паломничество. Он читал историю Кришны, сидя на камнях у океана. Местный брахман рассказывал: — Здесь его ранил охотник. Анна задумалась. — Он же Бог. Почему он позволил себе умереть? Брахман улыбнулся. — Чтобы показать, что все мы покинем этот мир. Даже сам Господь. Если бы он ушёл иначе, люди бы сказали: «Это же Бог, а мы просто люди». Но он принял смерть, как человек. Чтобы показать — этот мир временен. Этот мир временен. Эти слова застряли в сознании Анны. Где встречаются реки и судьбы Прабхаса-кшетра. Место, где три священные реки — Сарасвати, Капила и Хиранья — впадают в безбрежный Аравийский океан. Здесь вода движется особенным образом, как будто прошлое, настоящее и будущее сливаются в единую вечность. Сарасвати — та, что исчезла, растворившись в земле. Её больше не видно глазу, но её течение слышно в глубине. Символ знания, которое всегда рядом, но не всегда доступно. Капила — река мудрецов, берущая начало в горах, спускаясь, чтобы нести свет. Хиранья — золотая река, символ процветания и силы. Океан — место, куда стекается всё. Тайна без начала и конца. Они стояли на берегу. Перед ними сливались воды, соединяя древнюю историю, мистическую силу и бесконечность. Кремация На песке горели погребальные костры. Два тела. Старик и юная девушка. Анна смотрела, как языки пламени поднимались к тёмному небу, словно мост между мирами. — Они погибли в аварии, — сказал брахман. — Ехали в паломничество. Смерть на священной земле — редкая удача. — Почему именно здесь? — спросил Ганс. Брахман посмотрел на океан. — Святые места не меняются. Сотни тысяч лет здесь кремировали паломников. И сегодня ничего не изменилось. Эти двое умерли, следуя за истиной. Они ушли не зря. Анна смотрела на огонь и чувствовала что-то странное. А что, если её путь тоже ведёт к чему-то неизбежному? Она не хотела это принимать. Но, кажется, правда уже вписалась в её сердце. Этот мир временен. Но её путь только начинался. Глава: Время уходить Бабушка. Последний долг Самолёт мягко коснулся взлётной полосы. Бабушка сидела у окна, сжимая подлокотники. Она ненавидела самолёты. В молодости она ездила на лошадях, потом на поездах, а теперь вот эти металлические птицы, холодные и бездушные, как сам этот новый мир. Она знала, зачем прилетела. Она видела сон. В том сне она стояла на берегу чёрного океана. Небо было кроваво-багряным, волны неслись, словно всадники апокалипсиса, и кто-то звал её. Ричард или сама смерть? Она не знала ответа. Теперь этот город принимал её в свои объятия – влажный, удушающий Мумбаи. На выходе из аэропорта её ждал Симончини. Она знала о нём, но никогда раньше не видела. Высокий, спокойный, в глазах – усталость человека, который видел слишком много боли. — Где он? — спросила она. — Совсем рядом, — тихо ответил Симончини. — Вы вовремя. Но кто уедет раньше — он или она? Ричард. Порог между мирами Шридхар держал его руку. Ричард не чувствовал боли. Он видел себя со стороны, как странную, изношенную одежду, которую он вот-вот снимет. Он уже не принадлежал телу. Он стоял на берегу, где сливались три священные реки, смотрел на огонь кремации, слушал разговор Анны и Ганса. Он был рядом. Он пытался прикоснуться к их плечу, сказать им, что всё в порядке. Но они не видели его. Они были ещё там, а он уже здесь. Он чувствовал облегчение, даже радость. Он видел, как Анна оплакивает его, но знал — у неё всё будет хорошо. Клаус. Ему почему-то было важно видеть Клауса. Он хороший человек. Он позаботится о ней. Это странно — вся жизнь кажется важной, а в последние секунды остаётся лишь любовь. Всё остальное — иллюзия. И вот он чувствует зов. Ему пора. Он не боялся. Он просто… знал. Прощание Когда бабушка вошла в палату, её сердце остановилось. Ричард лежал тихо, спокойно, почти с улыбкой. Он ждал её. — Ричард… Она взяла его за руку. Тёплую. Он ещё был здесь. Ричард открыл глаза. Бабушка видела глаза всех своих предков. Те же глаза, что у его отца, у её мужа, у её деда, который погиб за короля. Глаза тех, кто уходит. — В нашем роду… всегда женщины воспитывали мужчин, — голос был слабым, но твёрдым. Бабушка стиснула губы. — Прости, что я не дал тебе внуков, — продолжил он. — Позаботься о Анне. Пусть найдёт себе достойного мужчину… Я знаю, что он где-то рядом. Бабушка не могла говорить. Ричард слабо улыбнулся. — Меня уже ждут… Слёзы не приходили к ней десятки лет. Но сейчас она встала на колени. Не перед смертью, но перед любовью. — Мы встретимся? — прошептала она. Ричард закрыл глаза. — Да… Обязательно. И его больше не было. Ганс и Анна. Гора, где всё началось Они были далеко от этого момента. На вершине горы, где ветер играл с облаками, где тишина была громче слов. Свами уже знал. Анна стояла перед ним, сжав кулаки. — Ты же мог что-то сделать! — выкрикнула она. Свами посмотрел на неё спокойно, глубоко, без жалости. — Душа уже двигалась дальше. Анна почувствовала, как внутри что-то обрывается. — Нет… — она покачала головой. Ещё утром он был жив… Ещё утром… Свами протянул ей две вещи: листья Туласи и воду из Ганги. — Это лекарство, — сказал он. Анна вскинула на него глаза, почти в ярости. — Для кого?! Он уже… Свами не отводил взгляда. — Это для тебя. Она не поняла сразу. Но когда они спустились с горы, телефон зазвонил. Ричард ушёл. Анна смотрела на экран. Но теперь… она уже знала ответ. Последняя глава: Огонь и вечность Закат над Прабхаса-кшетрой Океан дышал ровно, размеренно, как существо, которому неведомо время. Воды мерцали в красных отблесках уходящего солнца. Это был последний вечер Ричарда в этом мире. Берег был пустынным, кроме них и нескольких брахманов, готовящих дрова для костра. Здесь, в Прабхаса-кшетре, где тысячи лет назад Кришна покинул этот мир, огонь сжигал тела людей ежедневно. Но сегодня это была особая церемония. Ричард покидал этот мир не как просто человек. Подготовка к великому огню Сначала тело омыли священной водой, держа его на носилках из сандалового дерева. — Океан, что принял Кришну, прими и его. Пусть уйдёт он в свете, а не во тьме. Анна смотрела, как вода стекала с его лица. Казалось, он просто спит, и вот-вот откроет глаза. Шридхар высыпал на его грудь горсть трав Туласи. — Это его последний путь. Мы не держим его, но и не отпускаем — он уходит сам. Затем на его лоб нанесли сандаловую пасту и священные знаки. — Этот знак несут те, кто видит свет сквозь тьму. Анна держала в руке золотую монету. — Для чего это? — спросила она у Шридхара. — Монету кладут в рот тому, кто уходит. Это символ богатства жизни. Последняя дань На носилки легли гирлянды цветов. Сандаловое масло пропитало дрова. Мантры поднялись в небо, смешиваясь со звуками прибоя. Шридхар поднял кувшин с водой Ганги, медленно вылил её на лицо Ричарда. — Он теперь часть всего. Часть океана. Часть неба. Анна хотела запомнить каждую деталь, потому что это был последний момент, когда она видела его. Костёр, что сжигает время Огонь поднялся быстро. Он трещал, пожирая прошлое, как будто проглатывая саму реальность. Брахманы подливали топлёное масло гхи, и пламя становилось всё ярче. Старый свами запел песнь освобождения. — О Всевышний, возьми его в свою обитель. Он больше не часть этого мира. Клаус стоял в стороне, сжимая в руках чётки. Ганс не отводил взгляда от огня. — Ричард больше не был телом. Он был светом. Видение за гранью Анна не знала, почему вдруг обернулась, но увидела его. Ричард стоял рядом с ними. Не тот Ричард, что лежал в огне. Другой. Его золотое тело сияло в воздухе. Он смотрел на них, улыбаясь. — Я здесь. Но только Свами увидел его полностью. Анна чувствовала. Моника догадывалась. Ганс смотрел сквозь него, но не мог понять, что видит. А Свами просто улыбался, потому что знал. — Ричард ушёл, но остался. Океан забирает прах Ночь уже опустилась на океан. Костёр догорел, остались только угли, мерцающие в темноте. Шридхар аккуратно собрал пепел, оставшиеся кости. Они пошли к воде. — Океан, прими его. Он больше не человек. Он часть всего. Волны сомкнулись, забирая Ричарда навсегда. Анна стояла у самой воды. Она не плакала. — Потому что он был в ветре, в воде, в огне. И в её сердце. Она закрыла глаза. — Мы встретимся снова. Заключительная глава: Там, где встречаются времена Длинный берег и царство Анартха Океан был спокоен. Медленные волны накатывали на песок, оставляя причудливые узоры и тут же стирая их, словно сама природа напоминала: ничто не вечно, всё движется, всё обновляется. Берег тянулся на много километров. Когда-то давно здесь располагалась Анартха — великое царство, где правила династия Вришни, где стояла сияющая Дварака, столица Кришны. Теперь от неё не осталось ничего. Остались лишь рассказы брахманов, древние храмы и вода, скрывающая тайны прошлого. Анна стояла у кромки воды, вглядываясь в горизонт. — Здесь всё началось. Здесь всё закончилось. — Когда-то здесь был огромный город, — сказал Шридхар, проведя рукой по воздуху, как будто хотел очертить невидимые стены исчезнувшего величия. — Дварака была неприступна, окружена морем и каменными бастионами. Но время не щадит даже богов. Ганс стоял рядом, слушая. Он не вмешивался. В его голове крутились вопросы. — Если всё так циклично, почему люди продолжают жить, как будто они первые? — Почему забывают? — Почему думают, что конец мира — это что-то, что никогда не произойдёт с ними? — Мы знаем о прошлом только то, что нам разрешили знать, — продолжил Шридхар. — Но реальная история сокрыта. Не только города исчезают. Исчезают знания, исчезают цивилизации. Исчезают даже сами принципы правды. Анна сжала чётки в руках. — История принадлежит не одному человеку. Она принадлежит миру. Пинда-кшетра — место перехода — Мы пришли в священное место, — сказал старый брахман, встретивший их на краю берега. — Здесь, в Пинда-кшетре, души, покидая этот мир, получают своё благословение перед новой жизнью. Они вошли в небольшой храм под открытым небом. Перед ними на каменных плитах были выложены множество небольших круглых подношений — пинды, сделанные из риса, молока и мёда. Это был ритуал памяти. Ритуал обновления. — Воины Пандавы совершали этот же обряд, — сказал брахман. — После войны, когда всё было потеряно. После гибели тысяч людей. После разрушенной цивилизации. После того, как они поняли, что нет победителей в войне. Остались только последствия. Огонь загорелся. Густой аромат сандала наполнил воздух. Огонь вспыхнул, отражаясь в глазах собравшихся. Это был не ритуал прощания. Это был обряд для души. Для новой жизни. Они по очереди подходили и клали в огонь подношения. Ганс положил чёрный кунжут — символ памяти. Симончини влил масло гхи — знак очищения. Анна разложила лепестки лотоса — знак любви. Бабушка оставила золотую монету — как символ оставленного наследия. Огонь трепетал, пожирая приношения. Анна смотрела, как языки пламени охватывают рисовые пинды, и чувствовала, как внутри что-то меняется. Ричард был уже не здесь. Но он был в каждом из них. Улыбка из другого мира Внезапно она почувствовала что-то странное. Как будто рядом кто-то стоял. Как будто кто-то смотрел на них из-за завесы времени. Она подняла глаза — и увидела его. Ричард. Но не тот Ричард, которого они оплакивали. Этот Ричард был молод, сиял, одет в золотые одежды, будто сам светился изнутри. Он смотрел на них и улыбался. Анна замерла. Он был здесь. Но никто больше его не видел. Только Свами мягко кивнул, как будто понимал, что происходит. — Он доволен, — сказал он. Это не был конец. Ричард стоял в потоках солнечного света, в том самом месте, где сливались реки и океан, где встречались времена. — Я иду дальше. Последние слова Бабушка долго молчала. Потом подняла голову, посмотрела на Анну и сказала: — Я остаюсь. Анна удивлённо обернулась. — Что? — Я построю здесь школу. Для тех, кто хочет помнить историю. Для тех, кто хочет знать правду. Она продаст свой лондонский особняк. Деньги пойдут на то, что действительно имеет значение. Ганс усмехнулся. — Я тоже останусь. Симончини улыбнулся. — Хорошая идея. Может, и мне найдётся здесь работа? Анна почувствовала, как тепло разливается в груди. Это был не конец. Это был новый путь. Там, где встречаются эпохи Ветер нес по воде лепестки цветов, отброшенные в океан. Анна посмотрела на Монику. — Ты ведь знала, что всё будет именно так? Моника мягко улыбнулась. — Я знала, что мы пришли сюда не случайно. Анна глубоко вдохнула. История продолжается. Где-то далеко, за гранью видимого, Ричард улыбался. Теперь он был свободен. И они тоже. Колесо Дхармы продолжало вращаться. История не закончилась. Она только начиналась. Предпоследняя глава: Паломничество сквозь время Рейвата-гири – взгляд с высоты Они поднимались по каменистому склону горы Рейвата, где когда-то медитировала дочь царя Ревати, моля о супруге, достойном её красоты и добродетели. Она хотела выйти замуж за сильнейшего воина, но время обмануло её. Говорят, когда её отец пришёл к творцу Брахме за благословением, время шло иначе, и, вернувшись, они обнаружили, что прошло уже несколько юг. Всё изменилось. Цивилизации исчезли. Люди стали ниже ростом, слабее духом. Но Баларама, брат Кришны, всё же взял её в жёны, растянув её тело своей силой, чтобы она соответствовала этому миру. — Время — это иллюзия, — сказал Свами, пока они стояли у вершины, откуда открывался вид на необъятные равнины. — Оно сжимается и растягивается, и лишь единицы понимают, что прошлое, настоящее и будущее — одно целое. Анна смотрела вдаль, ощущая, как воздух здесь другой, более лёгкий, наполненный чем-то древним. — Мы говорим о прошлом, как о чём-то далёком, — задумчиво сказал Ганс. — А что, если оно просто накрыто волной времени, и мы стоим на тех же местах, где ходили герои? Всё, что кажется утерянным, на самом деле спрятано во времени. Здесь, на вершине Рейваты, они впервые задумались: А не являются ли они сами частью истории, которая повторяется? Пещера Джамбавана – вечная борьба Пещера оказалась глубокой, с влажными каменными стенами. Где-то внутри капала вода, создавая ритм, похожий на бьющееся сердце Земли. — Здесь Кришна сражался с Джамбаваном, — произнёс Свами, его голос эхом разнёсся по каменным сводам. Джамбаван — воин, что жил тысячелетиями. Он сражался ещё за Раму, а потом бросил вызов Кришне, не узнав его. — Почему он хотел сражаться? — спросила Моника. — Потому что война была его природой, — ответил Свами. — Он не мог не сражаться. Он искал достойного противника. И только после битвы он узнал Кришну и отдал ему не только камень Сьямантака, но и свою дочь. Ганс провёл рукой по каменной стене. — В каждом человеке есть Джамбаван. Мы сражаемся не потому, что должны, а потому, что не можем иначе. Но кто наш противник? Внешний враг или самих себя? Пещера была темна и глубока, как человеческое сознание. И, выходя на свет, они чувствовали, что оставили там что-то своё. Судамапури – урок любви и доверия Сады Судамапури цвели, словно здесь никогда не было зимы. — Здесь жил Судама, друг Кришны, — начал Свами. Он был беден, но чист сердцем. И когда он пришёл к Кришне с единственным даром — горстью дроблёного риса — Кришна принял это с любовью. А потом сделал его богатейшим человеком, даже не спросив, чего он хочет. Анна смотрела на древний храм среди цветов. — Что он почувствовал, когда увидел, что стал богатым? — Неловкость, — ответил Свами. — Он не просил этого. Он просто пришёл увидеть друга. Но Кришна не даёт то, что мы просим. Он даёт то, что видит в нашем сердце. Анна задумалась. — Может, нам всем стоит пересмотреть, чего мы вообще ждём от мира? Дварака – город, которого больше нет Они стояли на берегу реки Гомати, впадающей в океан. Вода здесь была тёмной, глубокой, несущей в себе следы ушедшей цивилизации. Здесь был великий город. Золотые улицы. Храмы, сияющие, как солнце. Дварака, которой больше нет. — Время забрало его, — тихо сказал Ганс. Свами покачал головой. — Его забрало не время. Его забрало невежество. Когда люди забывают, за что они борются, их история исчезает в волнах. Анна коснулась воды. — А если мы тоже всё забудем? Свами посмотрел на неё. — Тогда нас тоже смоет. Крокодил и слон – битва веры На другом берегу Гомати возвышался древний храм. — Это история о слоне и крокодиле, — начал Свами. — Она о том, что тонет в реке жизни. Слон, могучее животное, зашёл в реку, но не заметил, как его лапу схватил крокодил. Он бился, но не мог вырваться. Его сила исчезала с каждой минутой. И в конце, когда уже не осталось надежды, он просто поднял хобот и позвал Вишну. И тот появился. Убил крокодила. Освободил слона. Свами повернулся к Анне. — Знаешь, в чём смысл этой истории? — Что Вишну приходит к тем, кто зовёт его? — Нет. Что слон мог звать его в самом начале. Пинда-кшетра – ритуал памяти Путешествие привело их к Пинда-кшетре — месту, где совершаются последние обряды. Здесь Арджуна и Пандавы совершали жертвоприношения предкам. Огонь здесь горел тысячи лет. Он сжигал не только тела. Он сжигал время. — История — это не просто прошлое, — сказал Свами, когда они стояли у алтаря. — Это то, что мы берём с собой в будущее. Пока мы помним, кто мы, нас нельзя уничтожить. Анна посмотрела на небо. Она думала, что это путешествие даст ей ответы. Но, кажется, оно дало ей правильные вопросы. Где встречаются эпохи Они стояли в Пинда-кшетре, молча смотря на священный огонь. Колесо Дхармы продолжало вращаться. История не закончилась. Она только начиналась. Заключительная глава: Новая История Пондичери – город, где встречается прошлое и будущее Машина медленно двигалась по узким улицам французского квартала Пондичери. Анна смотрела в окно, наблюдая за тем, как утренний свет мягко ложится на старинные фасады. Здесь, в этой бывшей французской колонии, всё было необычно европейским – кафе с выпечкой, бульвары с аккуратными деревьями, тишина, нехарактерная для Индии. Но воздух был иным. Тёплый, влажный, наполненный ароматами жасмина и моря. Анна держала за руку маленькую дочь. Она уже знала, что подарит ей имя, связанное с историей их семьи. Её дочь… и её будущий ребёнок. Она положила ладонь на округлившийся живот и на мгновение закрыла глаза. Этот ребёнок родится в мире, который они выбрали. В мире, где есть место памяти, знаниям, духовности. Впереди маячила светлая крыша здания – школа, построенная бабушкой на берегу океана. Школа, где учат видеть мир Здание было простым, но гармоничным. Здесь не было бетонных стен и стеклянных коробок – всё дышало природой. Стены из глины, крыши из пальмовых листьев, деревянные колонны, ведущие в просторные классы, залитые солнечным светом. Дети учились не за компьютерами, а в садах, на берегу океана, под деревьями. Они выращивали растения, строили, рисовали, изучали древнюю историю. Здесь учили не просто помнить прошлое, но и создавать будущее. Здесь не переписывали историю – её писали заново. Когда они вышли из машины, Ганс уже ждал их. — Вы опаздываете, — улыбнулся он, глядя на Анну. — Всё уже начинается. Анна улыбнулась в ответ. — Нам есть, куда спешить? Он взял её за руку. Теперь им не нужно было ничего искать. Всё, что им было нужно, было здесь. Люди, которые строят будущее В саду уже собрались гости. Здесь были люди со всего мира – учёные, педагоги, философы, йоги, врачи. Каждый из них оставил старый мир позади, чтобы построить новую систему образования, где детей учили мыслить, чувствовать, помнить. Шридхар и его братья из Кералы стояли среди них. Они тоже вложили свои знания в создание этой школы. «Истинное знание должно лечить», – говорил Шридхар, обучая детей основам аюрведы. Симончини стоял чуть поодаль, скрестив руки. — Ну что ж, Моника, — вздохнул он, — кажется, нас втянули в ещё одну революцию. Моника усмехнулась. — Это не революция, доктор. Это просто правильный путь. Речь бабушки: что можно унести в вечность На небольшом помосте перед учениками стояла бабушка Анны. Её осанка была прямой, голос твёрдым, а взгляд – таким же проницательным, как всегда. Казалось, что она никогда не состарится. Она посмотрела на детей, молодых учителей, гостей. — Мы живём в мире, где можно потерять всё, — сказала она. — Но есть три вещи, которые невозможно отнять. Первая – это знание. Духовные истины, которые мы открыли, – единственное, что мы действительно уносим с собой. Вторая – это поступки. Результаты благих дел следуют за нами, даже когда наше тело превращается в пепел. Третья – это будущее поколение. Наши дети – это мы, продолженные в вечности. Если мы дадим им правду, они не дадут миру погибнуть. Она замолчала, посмотрела в зал. Мир можно потерять. Но если ты знаешь историю, если ты знаешь истину, ты никогда не потеряешь себя. В воздухе стояла тишина. Анна посмотрела на Ганса. Ганс посмотрел на неё. Колесо Дхармы продолжало вращаться. История не закончилась. Она только начиналась.